Избранные произведения о войне

— А командиры нас бросили, — с каким-то злым вызовом крикнул один из стоявших сзади красноармейцев.

— Как бросили? — опешил Валька.

— А так, товарищ лейтенант, — кричавший решительно вышел вперёд и, глядя прямо в глаза Палевичу, выложил: — Собрались кучкой и ушли, а нам сказали: идите куда хотите.

Что такое может случиться, в голове у Палевича не укладывалось, и в первый момент ему показалось, что красноармеец врёт. Но упрямый взгляд чистых, на удивление голубых глаз подсказывал Вальке, что всё сказанное абсолютная правда, и он принял решение:

— Хорошо, беру вас под свою команду, — и уже совсем по-дружески бросил одному из разведчиков: — А ты, бравый вояка, почему безоружен?

— Так получилось… — развёл руками боец.

— Ладно, полезай в кузов, там для тебя винтовка найдётся, — уже приказным тоном сказал Палевич.

— А мы как? — забеспокоился голубоглазый.

— И вы, ясное дело, тоже лезьте, поедем… — распорядился лейтенант и пошёл к грузовику…

* * *

Больше в том неудачном бою сержанту Мироненко участвовать не довелось. Его стоявший на месте подбитый танк немцы почти сразу сожгли артиллерийским огнём. Хорошо ещё, что уцелевший экипаж сумел доползти к спасительной канаве и скатиться на её дно, залитое водой. Дальше оставалось только на карачках пробираться в тыл, то и дело срываясь с глинистого откоса в очередную лужу.

Что было потом, Мироненко вспоминать не хотел, но ощущение горечи его так и не покидало. Наверное, потому, что сержант был убеждён, стоит им только пойти в атаку, и немец будет сразу же опрокинут. И когда танковые роты рванулись вперёд, Мироненко ни минуты не сомневался, что так оно и будет.

Однако на самом деле всё вышло наоборот, и, оставшись почти в самом начале боя «безлошадным», Мироненко мог только слушать сначала из мокрой канавы, а потом из хилого лесочка, куда он перебрался со своим экипажем, грохот танковых пушек и треск пулемётов, да видеть чёрные столбы дыма, поднимавшиеся над полем боя.

Почему так получилось Мироненко понять не мог, правда, позже, немного обтерпевшись, он обратил внимание, что с нашей стороны не слышно артиллерийской стрельбы и в том лесочке, где он прятался, нет ни одного пехотинца.

Что и как, сержант уяснить себе так и не смог, тем более что в леске начали постепенно скапливаться такие же «безлошадные», многие из них раненые и обожжённые. Сначала была организована их эвакуация, а потом уцелевших построили, и они пешей колонной направились к мосту, где, как им было сказано, будет организована оборона…

Снаряд, со страшным грохотом разорвавшийся метрах в тридцати оглушил Мироненко, до этого спокойно сидевшего, опершись спиною о ствол, и заставил сержанта, уже набравшегося опыта, мгновенно плюхнуться за ближайший корч.

Они, сутки назад организованно отошедшие к мосту, собрались в районе наскоро созданного «тет-де-пона»[50] и ждали, когда для уцелевших танков, тоже оттянувшихся к реке, из тыла подвезут горючее, боеприпасы, и наконец-то подъедут кухни, доставив танкистам запозднившееся горячее питание.

За первым взрывом сразу грохнул второй. А затем на лесок, где временно укрылись «безлошадные» танкисты, обрушился целый град снарядов. Разрывы следовали один за другим, и на тех, кто ещё уцелел, сыпались обломки веток, листья и земляные комья.

Сколько времени это продолжалось, Мироненко понять не смог и заставил себя приподняться над корчом, только когда вроде бы всё затихло. Едва убедившись, что стрельба кончилась, он бросился искать свой экипаж и нашёл водителя забившимся вместе с заряжающим в какую-то неглубокую яму.

Тряся головой, полуоглохший сержант крикнул:

— За мной!.. — и бросился бежать подальше от злополучного леса, по которому, как Мироненко уже знал из своего опыта, вот-вот должны были ударить немцы.

Открытым полем они пробежали километра полтора и там, у рощи, приостановившись на минутку, водитель указал сержанту на обрывок бинта, привязанный к кусту.

— Что это?..

— Забыл? — Мироненко матюгнулся. — Это ж показывают, как к медсанбату добираться!

— А, точно! — обрадовался водитель и первым побежал дальше, отыскивая взглядом белевшие на ветках куски бинтов.

Далеко бежать не пришлось. Почти сразу танкисты чуть ли не лицом к лицу столкнулись с командиром их танковой роты. Правый рукав лейтенантского комбинезона был оторван напрочь, и голая рука, туго забинтованная желтоватым от противоожоговой мази бинтом, висела на подвязке.

— Куда?!.. — вызверился комроты.

— Товарищ командир, мы от обстрела ушли! — Мироненко с трудом отдышался. — А сейчас к медсанбату, там штаб должен быть…

— Нету там штаба, отошёл, — лейтенант скривился и погладил забинтованную руку. — Медсанбат тоже эвакуируется.

— А нам куда? — растерялся Мироненко. — С вами?

— На кой вы мне? — командир ругнулся. — В роте у меня только один танк уцелел, а всех «безлошадных» приказано в резерв.

— Это куда? — быстро спросил Мирненко.

— Значит так… — командир секунду подумал. — Сейчас дуйте в медсанбат, они вас, может, за реку подбросят. А там, на шоссе, у первого перекрёстка «маяк» должен стоять, он укажет.