Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Лаодин стал усердно отсчитывать шаги от угла участка и вдруг заметил в самом центре его небольшой желтый холмик, сплошь поросший колючками. Сердце у Лаодина забилось сильнее, это была могила отца Чжан Шуаня. Он старался не смотреть на холмик, но не мог оторвать от него взгляда. Перед глазами всплыл образ старого Чжана, умершего за год до освобождения. Всю жизнь Чжан тянул лямку, а когда умер, у семьи не оказалось и клочка земли, чтобы предать погребению его прах. Два года покоились его останки в разрушенной шахте, и только после земельной реформы сын его, Чжан Шуань, захоронил прах отца на своей земле. Все это Лаодин знал. Вспомнил он также, как перед смертью старый Чжан сказал сыну: «Если у тебя когда-нибудь будет своя земля, схорони меня в ней. Не будет своей земли — не надо вообще хоронить. Не хочу, чтобы мои старые кости лежали в помещичьей земле». А какие страдания выпали на долю самого Лаодина за долгие годы жизни до освобождения. В носу у старика защекотало, на глаза навернулись слезы, и он, так и не обмерив «флажок», быстро зашагал прочь.

Неподалеку от деревни он встретил старого Чан Шаня, который вез в тележке два мешка пшеницы.

— Что, на базар продавать? — спросил Лаодин.

— Нет, это я Чжан Шуаню везу, взаймы, — с улыбкой ответил Чан Шань. — Говорят, он собирается плести циновки. Пусть продаст это зерно в кооператив, а на вырученные деньги купит тростника.

— Видно, ты много пшеницы собрал в этом году! — невольно вырвалось у Лаодина.

— Много не много, а на пропитание хватит. Чего хлеб копить! Я ведь не собираюсь покупать землю!

7

После ужина Лаодин вышел во двор и сел под высоким деревом. Тускло светила луна. Пели цикады. Лаодина все раздражало: и пенье цикад, и звон посуды, голоса и смех Сюлань и его жены, доносившиеся из кухни.

— Безобразие! Нигде покоя нет! — ворчал Лаодин.

Но вскоре мысли его снова вернулись к земле, и он забыл обо всем на свете.

Кто-то вошел во двор, позвал Дуншаня.

— Он в волостном управлении, — откликнулся Лаодин. Узнав по голосу Чжан Шуаня, поднялся ему навстречу: — Заходи, Чжан Шуань, посидим немного.

— Нет, нет! — пробормотал Чжан Шуань и быстро пошел со двора.

«Этот дурень словно волка увидел!» — подумал Лаодин и медленно вошел в дом.

— Ну так что, продает этот Чжан Шуань свою землю или не продает? Может, ты собираешься ему дать взаймы? — спросила жена.

— Не продает! — буркнул Лаодин. — А взаймы мне ему давать незачем. Бригада взаимопомощи ему даст, хватит с него!

В это время со двора донеслись голоса. Лаодин прислушался: разговаривали Дуншань с Чжан Шуанем.

— Пойдем, посидим у меня! — сказал Дуншань.

Они вошли в дом, и вскоре за перегородкой послышался шепот. Лаодин нахмурился, бросил взгляд на жену и тихонько направился к двери, предусмотрительно сняв за порогом туфли, чтобы не скрипели. Выйдя во двор, старик встал под окном у сына и услышал, как тот сказал:

— Так оно и бывает. Когда человек испугается трудностей — он ничего уже не может решить. А у меня тогда и вправду не было выхода. Но, как говорится, «хочешь избавиться от нарыва, не бойся и вскрой его». И я решил продать землю. А потом думаю: мне терять нечего, сгоняю-ка я еще разок в Чжоуцзякоу, куплю что-нибудь подходящее и, может, вылезу из долгов.

— Тебя все на легкую наживу тянет! — ответил Дуншань. — Разве можно не трудиться? Сейчас не старое время. Ты вот поплети несколько месяцев циновки да как следует обработай и засей свою землю, тогда тебе незачем будет заниматься перепродажей скота! И не сторонись людей, прислушивайся к ним.

— Спасибо тебе на добром слове, Дуншань, запали мне твои речи в душу. Да и жена твоя уговаривала меня не продавать землю. Страшно, когда не с кем посоветоваться. А друзья помогут найти выход из любой беды. Это ведь благодаря тебе старый Чан Шань занял мне пять доу пшеницы и сказал: «Бери, Чжан Шуань! С кем беды не случается».

— Ты не узнавал, может кредитное общество ссудить тебе двести тысяч юаней?

— Управляющий не возражает. Но говорит, ссуду дают только на три месяца. Мне надо сейчас еще тысяч двести — триста. Может, выручишь?

Лаодин тяжело вздохнул.

— Моего отца не переспоришь! Ему ведь уже перевалило за шестьдесят. Не хочу его расстраивать. Жизнь у него была тяжелая, сам знаешь. И сейчас, когда ему удалось скопить немного денег, неудивительно, что он трясется над ними. Но будь уверен! Коммунисты не допустят, чтобы ты разорился, чтобы вместе с детьми оказался на улице. Я соберу членов бригады взаимопомощи, поговорю с народом, и мы сообща поможем тебе.

«Плохо, значит, я знаю своего сына. Мне бы в голову не пришло, что он не хочет меня расстраивать», — подумал Лаодин.

— Ты не бойся, выкрутишься, — продолжал между тем Дуншань. — Дядюшка Чан Шань дал тебе немного пшеницы, кредитное общество поможет и наша бригада взаимопомощи тоже. Ты будешь делать циновки, попрошу кого-нибудь поговорить с твоим свояком, чтобы пока оставил тебя в покое. А ты тем временем заработаешь кое-что и постепенно выплатишь ему долг. Вот и дело с концом!