Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Сонби бросила тряпку в таз, пошла в кухню, ополоснула руки и вернулась. Мать Окчоми вынесла скроенный материал. Сонби села за швейную машинку. Пошив немного, она оглянулась. Мыть пол бабке было не под силу, и она опустилась рядом передохнуть. Сонби стало неловко.

— Неужели так уж тяжело вымыть пол?! — возмутилась хозяйка.

Старуха поднялась и опять принялась за работу. Мать Окчоми поглядела, как та моет, и подумала: «Вот ведь пожилые-то как смирны и покорны, а молодые не слушаются, иных и поколотить приходится».

И тут вошел Токхо. Мать Окчоми выжидательно уставилась на него: ведь почти все время он проводил в доме второй жены.

— Что я вижу: неужели это вы пожаловали к нам!

Токхо исподлобья хмуро глянул на жену, но промолчал.

— Конечно, из-за той девки вам и дела нет до жены! И глаз не кажете!..

Метнув взгляд на Сонби, сидящую с шитьем спиной к нему, Токхо взошел с земляного пола на дощатый.

— Ты мне шею перепилила из-за этой девицы! В диковину тебе это, что ли, или только вчера об этом узнала? Окчоми вот пишет, что заболела. — Он достал из кармана письмо и протянул жене.

Мать Окчоми в сильном смущении взяла письмо, повертела в руках и вернула Токхо.

— Что-то тут неразборчиво написано, я не прочту. Что хоть болит-то у нее?

Токхо развернул письмо и прочитал. Мать Окчоми — в слезы:

— Ай-яй, как же ей помочь? Недаром мне все эти дни плохие сны снились, к этому, должно быть? Не поехать ли мне?

— А что ты там сделаешь? Мне, видно, придется ехать. Живо, собери-ка меня в дорогу!

По такому прискорбному случаю супружеские распри были на время забыты. Мать Окчоми вышла в свою комнату и крикнула Сонби:

— Брось-ка пока шитье да помоги мне, а ты, бабка, разожги уголек!

Сонби свернула начатое шитье и прошла к хозяйке.

— На вот, пришей воротничок... А автобус-то есть скоро? — спросила она Токхо.

— А зачем автобус? До уездного города на велосипеде, а оттуда уж, наверно, на автобусе до Сеула.

Сонби приметывала воротничок и думала о большеглазой Окчоми. Она не знала, чем больна Окчоми, но бесконечно завидовала ей: ведь у нее такие заботливые родители. А вот захворай она — и ни одной родной души рядом.

— Пока я буду в Сеуле, пусть Сонби ночует в малом доме.

— Что еще за новости: кому-то куда-то ходить! И почему Сонби?.. — заикнулась было мать Окчоми, но замолчала и надулась.

— Ох уж эти бабы! Тут собираешься в дорогу, а она все наперекор норовит! Эх ты! Вряд ли где еще такую зануду сыщещь!

Мать Окчоми хотела было ответить, но промолчала. Токхо снова мельком взглянул на Сонби и отвернулся.

* * *

С громким лаем в дом ворвался Черныш. Открылись ворота, и вошла Окчоми.

— Мама!

Мать отступила сначала, будто в испуге, потом обняла дочку и зарыдала. Вошедший следом за Окчоми незнакомый молодой человек в европейском костюме остановился и, улыбаясь, поглядывал на мать и дочь.

— Нет, как же так, когда же вы выехали? Хоть бы телеграмму... Писала, что больна... — промолвил наконец Токхо.

Окчоми подошла и к отцу и взяла его за руку.

— Папа, это сын нашего школьного преподавателя. Он едет на море в Монгымпхо, мы встретились в пути, и он согласился ненадолго заехать к нам.

Токхо сначала был немного удивлен — зачем здесь этот молодой человек, одетый по-европейски, но, узнав, что это сын учителя его дочери, успокоился. Окчоми посмотрела на юношу и с улыбкой сказала:

— Познакомьтесь, мой отец!

— Рады вас видеть, добро пожаловать, — пригласил Токхо и двинулся в гостиную.

Все последовали за ним. Мать Окчоми залюбовалась этим юношей в европейском костюме и подумала: «Хорошо бы иметь такого сына!»

— Детка, что болит-то у тебя? — спросила мать. — Отец только что собирался ехать к тебе.

Окчоми зарделась.

— Мама, ты только и знаешь: детка да детка... Ну что это за слово?

Они тихонько засмеялись. Окчоми перевела взгляд на отца, потом на юношу.

— Папа, я тоже в Монгымпхо поеду.

Отец внимательно вглядывался в лицо Окчоми.

— Нездорова ведь. Поправишься — тогда пожалуйста.

Окчоми улыбнулась, посмотрела на юношу и, будто что-то вспомнив, спросила:

— Мама, в моей комнате Сонби живет? Ой! А где же мне-то теперь?..

Наступила пауза. Токхо смотрел на Окчоми; до чего она сейчас на мать похожа!

— Э, тогда Сонби придется пока вот в этой комнате пожить, — заявила Окчоми.

Токхо улыбнулся и взглянул на юношу.

— Ведет себя совсем как ребенок.

Молодой человек тоже улыбнулся. Он только что вошел в этот дом, но уже мог догадаться, как здесь любят и балуют Окчоми.

— Сонби, обед готовь! — приказала мать Окчоми.

— Так Сонби на самом деле у нас живет? Где же она? — встрепенулась Окчоми и, открыв дверь в свою комнату, на пороге столкнулась с Сонби. — Сонби, как поживаешь?

Сонби хотела было взять руку Окчоми, но сильный аромат духов заставил ее отпрянуть, и она почувствовала, как запылали ее щеки.

— Ай, Сонби, какая ты красивая стала! Отчего бы это?

Окчоми невольно оглянулась и, заметив, что на них устремлены три пары глаз, впервые ощутила что-то похожее на ревность.

Она вспыхнула, часто-часто заморгала и повернулась к Сонби спиной. А та, опустив голову, отправилась на кухню.

Бабка, перестав на минуту чистить овощи, спросила: