Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Сонби удивленно глянула на него и опустила глаза. После того памятного вечера, когда он пообещал послать ее учиться, Токхо ни разу больше не заговаривал с ней об этом. И Сонби решила, что он тогда спьяна наговорил, а потом забыл о своем обещании.

— Я все собирался тебя спросить, Сонби, да за делами как-то забывал! Хо-хо! Хотя все равно зимой никуда не поступить. А весной поедешь в Сеул, так, что ли? Сонби!

Слова его были мягки, а голос ласковый. Ей чудились в них родительская забота и ласка, которых она так давно была лишена. От нахлынувших чувств Сонби вся зарумянилась.

— По нынешним временам неграмотная и замуж хорошо не выйдет. Я же тебя, почитай, вырастил, ты в доме свой человек. Так что если тебе чего-нибудь хочется, скажи. Чем смогу, помогу. Дочь-то выросла, а других детишек у меня нету... — Токхо постоянно сетовал на то, что нет при нем детей и внуков. Так, вроде бы невзначай. — Ну, что же ты молчишь? — Токхо подсел к Сонби и погладил ее по голове.

Она чуть отстранилась.

— Неужели ты не хочешь поехать учиться? — допытывался Токхо и, нагнувшись, заглянул ей в лицо. В сильном смущении она медленно поднялась. — Что же ты не отвечаешь? Хо-хо! Я-то ее за родную дочь считаю... Неужели это так трудно решить, а? Сонби! Присядь-ка вот, и потолкуем...

Сонби хотя и сама не знала, зачем поднялась, но садиться снова не хотелось и уйти тоже нельзя. Она была сама не своя.

Токхо глянул на часы и вскочил.

— Спрошу еще после... А ты подумай и ответь. Эка трудность! Ведь ты у нас как дитя у своих родителей, так чего же дичиться-то, эх, ты! — Токхо погладил ее пылающие щеки. Она отшатнулась. — Ну, меня государственные дела ждут! — С этими словами Токхо открыл дверь и удалился. Когда его шаги послышались уже за воротами, Сонби с облегчением вздохнула всей грудью и стала обеими руками тереть лицо. Она снова ясно ощутила прикосновение руки Токхо. «Неужели он в самом деле хочет послать меня учиться? — Сонби в задумчивости села. — «Я поеду в Сеул!» Так? Нет, лучше: «Пошлите меня учиться!» Нет, нет. «Отец, пошлите меня учиться!» — только так!» Ей очень хочется учиться в городе. Но она должна будет назвать Токхо отцом, а этого слова давно-давно уже не произносили ее губы. Было отчего-то и неловко, и любопытно.

«Но почему же он не говорит об этом при матери Окчоми?» — невольно возник у нее вопрос. Если называть Токхо отцом, значит, надо и хозяйку называть матерью. Но уж ей-то она не могла бы искренне, от всего сердца, не колеблясь, сказать «мама».

Покойная мать живо представилась ее воображению, и невыразимая печаль и нежность охватили ее.

Может быть, Токхо не заводит об этом речь при матери Окчоми потому, что знает заранее, как ей это не понравится? Но, предположив такое, она почувствовала легкое раздражение против Токхо. Мыслимое ли дело — держать такое в тайне от хозяйки! «Должно быть, он все-таки скажет ей, что пошлет меня в город? Если не заранее, то хоть накануне: завтра, например, день отъезда в Сеул, а ночью он сообщит ей?» — терялась в догадках Сонби, а сама уже ясно видела изумленные глаза и гневно сдвинутые брови хозяйки. «Может быть, и правильно скрыть это от нее? — подумала Сонби и покосилась на дверь. — Кто знает, что бы получилось, если бы отец давно сказал ей, что собирается послать меня учиться...» Ей казалось, что и остается-то она в этом доме до сих пор лишь благодаря заступничеству Токхо, и Токхо обязательно позаботится о ее будущем.

С малых лет привыкла она называть его хозяином большого дома, потому что мать, указывая на Токхо, говорила: «Это хозяин большого дома», или: «Господин большого дома». А с сегодняшнего утра вдруг — отец! Она решила набраться смелости и впредь обязательно называть его отцом.

Заскрипели ворота.

Сонби быстро осушила слезы и выглянула в окно: Ю-собан несет соломенные туфли. Сонби вышла за дверь. Ю-собан смущенно улыбнулся:

— Вот, примерь-ка!

Сонби вся просияла и взяла туфли. Только вчера Ю-собан снял ниткой мерку с ее ноги, а сегодня уже обувь готова.

— Примерь скорей. Если не подходят, сплету другие.

— Ю-собан... — Сонби глянула на Ю-собана: она стеснялась примерять сейчас.

— Да примеряй же...

— Там примерю, — сказала она, юркнула в комнату и выглянула в окно.

Ю-собан смеялся, глядя на разыгравшегося и скачущего по снегу Черныша.

То ли радуясь веселому настроению Ю-собана, то ли просто тому, что идет снег, Черныш тыкался в свежий наст мордой, сгребал снег лапой, и скакал, и прыгал, и катался. Ю-собан хохотал от души и восклицаниями поощрял резвившегося пса:

— Хорошо играешь! Ха-ха... Молодчина, ха-ха!

Этот Черныш для Ю-собана был единственным другом. Да и для Сонби тоже. Черныш всегда бегал по пятам за Ю-собаном, Сонби и старухой. Очевидно, потому, что только они кормили его. Насмеявшись вдоволь, Ю-собан обернулся.

— Подходят?

Сонби посмотрела на лежавшие рядом туфли.

— Да, спасибо!