Избранные произведения. Том 1

Вишенье, яблонье, алое, белое,
Скорбно стоит, как во сне онемелое.

В этом весеннем, цветущем саду

Жарко сказала невеста: «Приду!»

Полувенцами цветенье склоняется,

Тихо качается, не улыбается.

В этом саду подарила она

Свой поцелуй, молодая жена.

Запахом нежным, душистым дыханьем

Сад затомил и замучил молчаньем.

Здесь она с томной улыбкою шла,

Древнее семя стыдливо несла.

В цветики белые, в домики нежные

Пчелы за медом влетают прилежные.

Помните, ветки, счастливую мать?

Здесь она сына любила качать.

Где они, сад мой цветущий, сияющий,

Где они, рай, в жемчугах замирающий?

Где же хозяин заботливый твой,

Мать молодая, ребенок живой?

Мать, и отец, и ребенок с глазенками,

Словно две вишни, с ладонями звонкими?

Все лепестки тише смерти молчат.

Сад мой жемчужный, печальный мой сад!

Май — июнь 1916

Ребенок

Она лежит. Ее глазенки
Как две агатовых звезды.
И в ней, сияющем ребенке,
Не видно боли и вражды.

Ей девять лет. Она, играя

Ручонкой — смуглым стебельком, —
Напоминает облик рая,
В цветах увиденный тайком.

Она глядит, как за окошком

Сияет вишня и айва,
И длиннохвостым шепчет кошкам
Кошачьи милые слова.

И кажется, она для шутки

Легла в постель… Вот побежит!
Но стены белые так жутки.
Нет, почему она лежит?

Нет, почему она в больнице?

И почему у синих глаз
На чернобархатной реснице
Вдруг светится большой алмаз?

И отчего от брови к брови

Вдруг пролегает тонкий след?
Откуда в губках очерк вдовий,
Печать неисправимых бед?

О чем глухонемая дума

На темно-розовом челе?
Откуда страх шагов и шума
И крики в сумеречной мгле?

Насилье исказило землю!

Как страшно правду понимать!
Ответу бедственному внемлю:
Ребенок — будущая мать.

1916, Ван

Душевнобольная