Избранные произведения. Том I

Монах был сытый, томный, он долго размышлял, разглядывая странную девушку склонными к земным соблазнам глазами, потом вздохнул и показал через плечо назад и вниз.

По дороге к монастырю, который, как оказалось, раскинулся на дальнем склоне холма, Дороти пришлось несколько раз останавливаться и спрашивать дорогу у прохожих, так что добралась она до монастыря лишь через час.

* * *

Монастырь Священного зуба Будды был основан давным-давно. Каменные столбы, на которых когда-то крепились ворота, покосились, а памятью о воротах остались лишь ржавые петли. Ограда, тянувшаяся от ворот и поднимавшаяся по склону холма, во многих местах обвалилась, и через нее можно было перешагнуть, дорожки внутри монастыря заросли травой и даже кустами, которые взломали каменные плитки. Лишь центральная аллея, ведущая к главному зданию монастыря, поддерживалась в порядке. И по ней перед Дороти шествовала вереница монахов, которые возвращались в монастырь, собрав подаяние себе на завтрак.

Здание монастыря было грандиозно. Все три этажа его, все веранды и многоэтажная крыша, составленная из уменьшающихся шатров, колонны, перила, наличники больших, без стекол, окон — все было покрыто резьбой и некогда раскрашено. Теперь же краска осыпалась, но резьба, посеребренная от старости, осталась.

Сняв сандалии, Дороти поднялась на веранду, и тут навстречу ей из темноты выдвинулся монах, худой и мрачный.

— Нельзя, женщина, — сказал он. — Тебе не место в монашеской обители.

— Мне нужно видеть достопочтимого У Дхаммападу, — сказала Дороти.

Мальчики-послушники, путаясь в длинных тогах, пробежали стайкой мимо, но под взглядом худого монаха стушевались и пошли дальше с нарочитым смирением и неспешностью, хотя им, конечно же, хотелось бежать и прыгать.

— Настоятель размышляет, — сообщил худой монах. И это звучало окончательно, словно «он умер».

Дороти понимала, что встретилась с человеком, которому приятно запрещать и поучать. И на его помощь рассчитывать не приходится.

— У меня к У Дхаммападе важное дело, — все же произнесла Дороти. — Я приехала к нему издалека.

— Я вижу, что издалека, — согласился монах. — Но все равно тебе не нужно разговаривать с сая-до. Ты можешь все сказать мне, и я передам У Дхаммападе.

— Я могу передать послание только лично, — возразила Дороти, — я подожду.

— Подожди за пределами обители, — сказал худой монах.

Дороти сошла с веранды, чтобы не спорить с монахом, и отошла под тень гигантского мангового дерева, с ветвей которого свисали зеленые маленькие плоды. Она уселась на корточки, как бирманка, которая намерена ждать. В Англии ей не приходило в голову сидеть на корточках, когда есть стулья или кровать, но здесь это получилось так естественно…

Монах постоял у резных перил веранды, глядя на упрямую нищенку в рваной полосатой юбке, потом ушел.

Наступила тишина. Она была наполнена пением множества птиц, звуками насекомых, шуршанием ветра в листве, в нее вплетались далекие голоса и хоровой речитатив, доносившийся изнутри здания, — видно, маленькие послушники зубрили наизусть мудрые сутры.

Потом на веранде появился другой монах, помоложе первого, с круглым туповатым лицом.

Он вынес плетенное из тростника низкое кресло. Поставил его на веранду.

Затем удалился и вскоре вернулся, поддерживая под руку очень старого монаха. Годы согнули его настолько, что лицо смотрело на землю, и монаху приходилось далеко откидывать его назад, чтобы увидеть путь перед собой или собеседника.

Молодой монах помог старику опуститься в кресло.

Глубокий, зычный голос, которому, казалось, негде было уместиться в немощном теле старого монаха, прозвучал над монастырем и запутался отдаленным громом в листве манговых деревьев:

— Девушка, которая хотела меня видеть и пришла издалека, пусть она поднимется ко мне.

Молодой монах подошел к перилам и поманил Дороти подняться на веранду, словно не был уверен, услышала ли она громоподобный голос старика.

Дороти, оробев, поднялась по скрипучим ступенькам на веранду. Она особенно чувствовала сейчас, что дурно выглядит и не вызывает у людей доверия.

Старик откинул голову назад. Темное лицо было изрезано тысячью морщин и морщинок. Глаза были спрятаны в паутине складок и шрамиков. Старик был так похож на черепаху, выглядывающую из-под панциря.

— Мне сказали, — продолжал старик, — что ко мне пришла нищенка, для которой бирманский язык не родной. Она сказала, что пришла ко мне издалека. Откуда же ты пришла?

— Из Англии, — ответила Дороти. — Я приплыла на корабле, но попала в плен к пиратам, потом меня везли на арабской баггале и хотели продать в рабство. Но я убежала.

— Я не знаю о том, что происходит на море, потому что никогда не был там. Но знаю, что страна Англия находится во многих месяцах пути и англичане хотят завоевать нашу страну так же, как они завоевывают Индию. Я правильно говорю? — Последний вопрос относился не к Дороти, а к молодому монаху, который стоял рядом с низким креслом.

— Вы правы, сайя Дхаммапада, — ответил монах. — Ваша мудрость не знает пределов.