Избранные произведения. Том I

— А твой отец действительно знает, где находятся эти сокровища, точно знает место? — спросил Генри, шепнув Фрэнсису, что именно ради сокровищ майя он решил махнуть рукой на золото Морганов на острове Тельца и повернуть на материк.

Пеон покачал головой.

— Мой отец никогда там не был. Он не интересуется сокровищами — для него богатство не имеет никакой цены. Отец, покажи, что написано на древнем языке, на котором только ты из всех оставшихся в живых майя умеешь читать.

Старик вытащил из своей набедренной повязки грязный затрепанный парусиновый мешок. Из него он вынул нечто похожее на клубок шнуров с завязанными на них узлами. Шнуры, скрученные из какой-то волокнистой коры, были настолько ветхи, что грозили рассыпаться от прикосновения. Когда старик дотронулся до них пальцами, с клубка посыпалась гнилая пыль. Бормоча себе под нос молитвы на языке древних майя, он поднял клубок шнуров и, прежде чем его развернуть, благоговейно склонился перед ним.

— Письмо узлами, утерянная письменность майя, — тихо проговорил Генри. — Вот это уже нечто реальное, если только старик не разучился читать.

Когда клубок был передан Фрэнсису, все с любопытством принялись его рассматривать. Он был похож на грубо сделанную кисть из множества длинных тонких шнуров. Не только узлы на шнурах были разной формы и завязаны через неодинаковые промежутки, но и сами шнуры имели различную длину и толщину. Старик провел по узлам пальцами, что-то бормоча себе под нос.

— Он читает! — торжественно воскликнул пеон. — Весь наш древний язык скрыт в этих узлах, и он читает по ним, как по книге.

Фрэнсис и Леонсия подались немного вперед, чтобы лучше все видеть, и коснулись друг друга волосами. Это прикосновение, тотчас же прерванное, вызвало в них какую-то странную дрожь. Они невольно обменялись взглядами, но в тот момент, когда отдергивали головы, дрожь снова пробежала по их телам. Генри, поглощенный разглядыванием клубка, ничего не заметил. Он видел только таинственный клубок шнуров.

— Что ты скажешь, Фрэнсис, — пробормотал он. — Удивительно, просто замечательно!

— Меня начинает тянуть в Нью-Йорк, — нерешительно сказал Фрэнсис. — Ну, конечно, не общество и не развлечения, а дела, — спешно добавил он, почувствовав со стороны Леонсии невысказанный упрек и легкую обиду. — Не забудьте, что я связан с Тэмпико-Нефть и с биржей. Страшно подумать, сколько миллионов туда всажено.

— Тысяча чертей! — воскликнул Генри. — Если есть хоть десятая доля правды в том, что говорят о богатстве сокровищницы майя, то есть прямой смысл остаться. Мы разделим клад на три части — между Энрико, тобой и мной. И каждый из нас станет богаче, чем ты теперь.

Но Фрэнсис все еще не мог решиться, и пока Генри продолжал говорить о сокровищах майя, Леонсия шепнула на ухо Фрэнсису:

— Неужели вы так быстро устали от… погони за сокровищами?

Бросив острый взгляд на нее, а затем на ее обручальное кольцо, он также шепотом ответил:

— Разве я могу оставаться здесь, если люблю вас, а вы любите Генри?

Фрэнсис впервые открыто признался ей в любви. Леонсию охватила жгучая волна радости, но она тотчас сменилась такой же жгучей волной стыда. Как! Она — девушка, всегда считавшая себя добродетельной, могла одновременно любить двоих? Леонсия взглянула на Генри, чтобы проверить свое чувство, и ее сердце ответило «да». Она любила Генри так же искренне, как и Фрэнсиса, и ее чувство было похожим там, где они походили друг на друга, и неодинаковым там, где проявлялось различие между ними.

— Мне, пожалуй, придется пересесть в Бокас-дель-Торо на «Анжелику», — сказал Фрэнсис, обращаясь к Генри. — Вы с Энрико можете найти сокровища и разделить их между собой.

Но пеон, услышав эти слова, быстро заговорил о чем-то со своим отцом, а потом обратился к Генри.

— Слышишь, Фрэнсис, что он говорит? — сказал Генри, держа в руках священную кисть. — Ты должен пойти с нами. Именно к тебе старик питает особую благодарность за освобождение сына. Он отдаст сокровища не нам, а тебе. А если ты не пойдешь с нами, он не прочтет ни одного узла.

Леонсия с тихой любовью во взоре, как бы говоря: «Пожалуйста, останьтесь ради меня!» — взглянула на Фрэнсиса, и этот взгляд заставил его изменить решение.

Глава 13

Через неделю в один и тот же день три отдельные экспедиции отправились из Сан-Антонио в Кордильеры. Первая, верхом на мулах, состояла из Генри, Фрэнсиса, пеона, его престарелого отца и нескольких пеонов Солано, каждый из которых вел в поводу мула, нагруженного припасами и инструментами. Старый Энрико Солано в последний момент не смог присоединиться к компании: у него открылась старая рана, полученная в дни юности, во время одной из революционных схваток.

Кавалькада двигалась по главной улице Сан-Антонио, мимо тюрьмы, стены которой Фрэнсис взорвал динамитом и которую теперь начинали мало-помалу отстраивать сами узники. Торрес, проходивший по улице с последней телеграммой Ригана в кармане, удивленно вытаращил глаза на экспедицию Морганов.

— Куда это вы держите путь, сеньоры? — спросил он.