Избранные произведения. Том I

— Солнце погасло, — сказал Бальтазар Неспешный сыну.

— Ну вот и все. Это конец, — ответил Фарфал.

Теперь, когда потухло светило, стало прохладней.

— Да-да, скоро конец. У нас всего пара минут. Хорошо, что я основательно подготовился. — Вот и все, что сказал Бальтазар. Он поднял светильник и вошел в хижину.

Фарфал последовал за отцом в их крохотное жилище. В лачуге была лишь одна большая комната с запертой дверью в дальней стене. Именно к двери и направился Бальтазар. Он поставил лампу на пол, снял с шеи цепочку с ключом и отпер дверь.

У Фарфала отвисла челюсть. Он вымолвил лишь одно слово:

— Цвета. — Юноша сглотнул и пробормотал: — Я не посмею войти туда.

— Глупый мальчишка! — прошипел отец. — Иди давай и смотри под ноги.

А потом, когда Фарфал так и не сдвинулся с места, Бальтазар толкнул его в проем, вошел сам и захлопнул дверь.

Фарфал стоял и моргал часто-часто — глаза резал необычный свет.

— Ты, должно быть, понял, — сказал отец, сложив руки на объемном животе и осматривая помещение, в котором они очутились, — этой комнаты нет в мире, тебе знакомом, ее нет в нашем времени. Она существовала за миллион лет до наших дней, в эпоху последней Реморийской империи, славившейся превосходной игрой лютнистов, изысканной кухней, а также красотой и покорностью рабов.

Фарфал протер глаза и оглянулся на закрытую дверь, которая стояла посреди комнаты, — именно через нее они только что прошли, как сквозь обычный проход в стене.

— Я начинаю понимать, почему ты так часто пропадал, — сказал он. — Или мне кажется, или я действительно видел, как ты не раз заходил в эту дверь. Я даже не задумывался — просто занимался своими делами, пока ты не возвращался.

Бальтазар Неспешный принялся снимать робу из темной мешковины — и вот совершенно голый жирный мужчина с длинной белой бородой и белыми стрижеными волосами на голове уже облачался в шикарные, яркие и цветастые шелковые одежды.

— Солнце! — воскликнул Фарфал, выглядывая в окошко. — Посмотри на него! Оно горит ярко-оранжевым огнем, как голодный костер! Чувствуешь, каким жаром от него веет?! Отец, почему мне никогда не хотелось поинтересоваться, зачем ты долго сидишь во второй комнате нашей хижины? Почему я никогда не обращал внимания на существование этой комнаты, почему ничего не спрашивал?

Бальтазар справился с последней застежкой, и пузо закрыла шелковая ткань. Она пестрела изысканной вышивкой с чудовищами.

— Возможно, это все чары Эмпусы — они отражают любопытство, — признался он и показал черную коробочку у себя на шее. Вещица была такой маленькой, что там не уместился бы и крохотный жучок. — Вот что делает нас незаметными, если заклятие произнести правильно и применить со знанием дела. Вот ты не замечал, как я уходил, так и люди этого времени и места не изумляются ни мне, ни моим поступкам, когда они идут вразрез с моралью и обычаями восемнадцатой и последней великой Реморийской империи.

— Потрясающе! — сказал Фарфал.

— Не важно, что солнце погасло и что через пару часов или в лучшем случае недель вся жизнь на Земле умрет. Здесь, в этом времени, мое имя — Бальтазар Благоразумный, здесь я торговец воздушными судами, перекупщик старинных сокровищ, магических предметов и чудес, и здесь, сын мой, ты останешься. Для всех, кто вдруг начнет интересоваться твоим происхождением, ты будешь простым слугой Бальтазара.

— Слугой? — удивился Фарфал Несчастный. — Но почему я не могу называться твоим сыном?

— По разным причинам, — заявил отец, — но они слишком тривиальны и незначительны, чтобы говорить о них прямо сейчас.

Он повесил черную коробочку на гвоздь в углу комнаты. Фарфалу показалось, что из нее выглянула голова или лапка какого-то жукообразного существа, как будто оно махало ему изнутри, но парень подумал, что ему померещилось.

— А еще потому, что в этом времени у меня уже есть сыновья, которых я подарил своим наложницам, и они бы вряд ли обрадовались, узнав, что появился еще один. Хотя, если учесть дату твоего рождения, получится, что, прежде чем ты унаследуешь хоть какую-то часть моего состояния, пройдет около миллиона лет.

— У тебя… состояние? — удивился Фарфал, по-новому глядя на комнату, в которой он очутился. Парень всю жизнь прожил в маленькой хибаре на краю времен, у подножия небольшого холма, выживая благодаря пище, которую они добывали с помощью расставленных Бальтазаром сетей. Обычно туда попадались морские птицы и летающие ящеры, но время от времени в сетях запутывались и другие твари: существа, заявлявшие, что они — ангелы; заносчивые, напоминавшие тараканов животные в высоких металлических коронах; огромные студни цвета бронзы. Отец с сыном доставали их из сетей, а потом либо съедали, либо выпускали на волю, либо обменивали на что-то у случайных путешественников.

Отец ухмыльнулся и, словно кота, погладил внушительную белую бороду.

— Да еще какое! В эти времена камушки и галька с Конца Света пользуются большим спросом: существуют заклятия, чары и магические инструменты, для которых они просто незаменимы. Этим-то я и промышляю.

Фарфал Несчастный кивнул.