Избранные произведения. Том II

Роджер, однако, никогда в этих вольных беседах не участвовал и даже не слушал, о чем они говорили. Сейчас, например, он был занят установкой своей койки и стены импровизированной спальни. В шатре имелись панели, которые могли скрыть от остальных одного или двух спящих, но никто, кроме Роджера, ими не пользовался — все предпочитали лежать под звездами вместе. Роджер установил две панели вдоль наклонной стороны купола, оставив места ровно столько, чтобы влезла койка, и так, чтобы сверху осталась низкая прозрачная крыша. Таков был очередной его способ отстраниться от остальных, и Айлин, наблюдая за ним, лишь удивленно качала головой. Гиды в экспедициях чаще оказывались дружелюбными ребятами — но как удавалось делать свою работу ему? Были ли у него постоянные клиенты? Устраивая койку себе, она смотрела на него: он был из высоких марсиан, много выше двух метров (ламаркизм снова вошел в моду: чем больше у человека поколений предков было марсианами, тем выше он вырастал, что было истинно и для самой Айлин — марсианки в четвертом поколении, то есть йонсея), с вытянутым лицом, длинным носом, неказистый, как член английской королевской семьи… Длинные его ступни становились неуклюжими, стоило только снять ботинки… В тот вечер он, однако, присоединился к ним, что делал отнюдь не всегда, и когда темно-красное небо стало совсем черным и наполнилось звездами, они зажгли фонарь. Расставив себе койки, они сели на них или на пол поблизости и, освещенные тусклым светом, продолжили разговор. Кевин и Доран принялись играть в шахматы.

У Айлин впервые спросили что-то относящееся к ее специализации. Действительно ли в южных горах сохранилась кора от обоих древних полушарий? Правда ли ровная линия трех больших вулканов Фарсиды указывала на горячую зону в мантии? Все это тоже относилось к ареологии воскресных газет, но Айлин отвечала как могла. Роджер будто бы тоже слушал.

— Как думаешь, будет когда-нибудь марсотрясение, которое мы почувствуем? — спросил он с ухмылкой.

Остальные рассмеялись, и Айлин почувствовала, что покрылась румянцем. Это была известная шутка, и он ее продолжил:

— Ты уверена, что сейсмологи не придумывают эти марсотрясения, чтобы обеспечить себя работой?

— Ты сам проводишь здесь достаточно много времени, — ответила она. — И однажды когда-нибудь щель раскроется и ты в нее провалишься.

— Это ей так хочется, — вставил Иван. Противостояние между ними, разумеется, не оставалось незамеченным.

— Так ты думаешь, когда-нибудь я смогу это почувствовать? — продолжил Роджер.

— Разумеется. Такое случается каждый день тысячи раз.

— Но это потому, что ваши сейсмологи регистрируют каждый шаг по планете. Я имею в виду что-то серьезное.

— Ну конечно. Я даже не знаю никого, кто бы еще больше заслуживал встряски!

— Может даже, придется воспользоваться шкалой Рихтера, а?

Это было уже нечестно: чтобы заметить низкоинтенсивные колебания, необходима была шкала Харроу. Но позднее в этом же разговоре Айлин смогла отыграться. Шерил и миссис Мицуму спросили Роджера, где он бывал, сколько экспедиций провел и так далее.

— Я гид по каньонам, — в какой-то момент заявил он.

— Так когда ты дорастешь до долин Маринер? — спросила Айлин.

— Дорасту?

— Ну да, это же конечная цель всех каньонщиков?

— Ну, в некотором роде…

— Тебе стоило бы поторопиться — как я слышала, чтобы их изучить, нужна чуть ли не целая жизнь, — Роджеру на вид было лет сорок.

— О, не для нашего Роджера, — вмешалась миссис Мицуму.

— Никто не может выучить Маринер, — возразил Роджер. — Они тянутся восемь тысяч километров, и от них отходят сотни боковых каньонов…

— А как же Густафсен? — спросила Айлин. — Я думала, он и еще пара человек знают там каждый дюйм.

— Ну…

— Лучше бы тебе уже готовиться туда перевестись.

— Ну, вообще я сам люблю Фарсиду… — начал объяснять он тоном таким извиняющимся, что вся группа расхохоталась. Айлин улыбнулась ему и отошла, чтобы налить чай.

Когда всем раздали по чашке, Джон и Иван переключили разговор на другую излюбленную тему — терраформирование каньонов.

— Эта система будет такой же красивой, как Лазули, — заявил Джон. — Можете себе представить, как вода будет бежать по тем проходам, где мы сегодня шли? Везде будет расти трава, будут летать вьюрки, в трещинах поселятся рогатые ящерицы… альпийские цветы придадут всему этому какие-нибудь цвета.

— Да, здесь станет изумительно, — согласился Иван. Некоторые каньоны и кратеры были накрыты куполами из того же материала, что и шатер, в котором они сейчас находились, и внутрь был закачан прохладный воздух, и в нем могла существовать арктическая и альпийская жизнь. Лазули был среди этих террариумов крупнейшим, но далеко не единственным.

— Мм-м, — протянул Роджер.

— Ты не согласен? — спросил Иван.

Роджер отрицательно покачал головой.

— В лучшем случае из этого может выйти только имитация Земли. Марс — он не для этого. Раз уж мы оказались здесь, нам необходимо приспособиться к тому, какой он есть, и наслаждаться им.

— О, но здесь всегда будут естественные каньоны и горы, — отозвался Джон. — На Марсе ведь столько же суши, сколько на Земле, верно?