Избранные произведения. Том II

И все же он явно отличался от всех мужчин, с которыми она общалась последние несколько лет. Когда как все ушли спать, она сосредоточилась на этом различии, этом его свойстве. Он был… марсианином. Представителем той чужой формы жизни, и она хотела его так, как никогда не хотела никого из своих предыдущих любовников. Миссис Мицуму улыбалась им так, будто видела, что между ними что-то происходит — что-то, что она заметила уже давно, когда они, Айлин и Роджер, постоянно пререкались друг с другом… Земная девушка хочет зрелого марсианина. Она усмехнулась сама себе, но это было действительно так. Она продолжала выдумывать истории о том, как заселить планету, продолжала влюбляться — вопреки своей воле. И хотела что-то с этим поделать. Она всегда жила согласно изречению Эйлерта: «Если чувство тобой не движет, значит, оно ненастоящее». От этого у нее тоже случались неприятности, но она об этом забывала. Завтра им предстояло выйти к небольшому поселению, служившему конечной точкой экспедиции, и тогда такого шанса уже не будет. Целый час она размышляла над этим, оценивая взгляды, что он бросал на нее в тот вечер. А как оценить взгляд инопланетянина? Ладно, он был человеком — просто приспособившимся к Марсу так, как хотелось бы ей, — и что-то в его глазах было совсем человеческим, очень понятным. На фоне черного неба вырисовывались черные же холмы, и сверху на них светила двойная звезда, Земля с Луной, — дом, где она никогда не была. Сразу чувствовалось, какое здесь одинокое место.

Что ж, застенчивой она никогда не была, но все же предпочитала такое сближение, при котором сама поощряла знаки внимания, а не делала их. Поэтому, когда она поднялась со своей койки и натянула шорты и рубашку, ее сердце стучало, как барабан. На цыпочках она пробралась к панелям спальни Роджера, думая о том, что удача сопутствует храбрым, и, скользнув между панелями, оказалась перед ним.

Он сел; она прикрыла ему рот рукой. Она не знала, что делать дальше. Ее сердце билось как никогда сильно. Это навело ее на кое-какую мысль — она наклонилась и прижала его голову к своей груди, чтобы он почувствовал биение сердца. Он посмотрел на нее, притянул к себе на койку. Они поцеловались. Что-то прошептали. Койка была слишком узкой и скрипучей, поэтому они переместились на пол — улеглись рядом, продолжая целоваться. Она чувствовала его, прижавшегося к ее бедру, — подумала: будто марсианский камень. Они шептали друг другу какие-то слова, так плотно прижимаясь губами к самым ушам, что чудилось, в них звучали наушники. Оказалось, было трудно не шуметь, занимаясь любовью, исследуя этот марсианский камень, будучи исследуемой им… На какое-то время она совершенно забылась, а когда пришла в себя, ее била дрожь — будто испытала шок, подумалось ей. Сейсмология секса. Он же, словно прочитав ее мысль, радостно шепнул ей на ухо:

— Наверное, нас уже зафиксировали ваши сейсмо-графы.

— Да, было хорошо, — мягко рассмеялась она. — Даже Земля сдвинулась с места.

— На несколько тысяч километров, — с трудом сдерживаясь, хихикнул он.

Подавить смех было труднее, чем звуки любви.

Скрыть подобное происшествие в группе — не говоря уже о шатре, — тем более столь малочисленной, конечно, невозможно. Поэтому следующим утром Айлин поймала несколько острых взглядов от Джона, немного улыбок от миссис М. Утро выдалось ясным, и, сложив шатер в тележку, они двинулись в дорогу. Айлин шагала, насвистывая себе под нос. Когда они спустились к просторной ровной поверхности на дне устья каньона, они с Роджером вышли на свою частоту 33.

— Ты правда думаешь, что эта вымоина не будет выглядеть лучше с какими-нибудь кактусами и шалфеем, например? Или если тут прорастет трава?

— Да, мне нравится как есть. Видишь вон пятиугольник из скал? — Он указал пальцем. — Красиво, да?

Благодаря радиосвязи они могли идти вдали друг от друга и продолжать общение, и никто не знал, что они разговаривали. И они общались. Все говорили о том, что было важно для них, — о ясности выражения мыслей, о быстроте чувств, о внимании к мирам других, о вере в эти миры. Говорили об этом и о другом, но и сами их миры иногда оказывались связаны самыми обычными, простейшими вещами.

— Взгляни на ту скалу.

— Как здорово она выглядит на фоне неба — до нее, наверное, километров сто, но кажется, можно дотронуться рукой.

— И все такое красное.

— Да. Красный Марс, люблю его. Я за красный Марс.

Она задумалась над этими словами. Они спускались по расширяющемуся каньону впереди всех, шагая по противоположным склонам. Вскоре им предстояло оказаться в мире городов — большом широком мире. Там было очень много людей, и все, кто встретился здесь, могли больше никогда больше не увидеть друг друга. С другой стороны… она посмотрела через каньон на высокую непропорциональную фигуру, шагающую по дюнам с кошачьей марсианской грацией. Будто танцуя.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Двадцать шесть.

— Ничего себе! — На лице у него было немало морщин. Видимо, это от солнца.

— Что?

— Я думала, тебе больше.

— Нет.

— И сколько ты уже этим занимаешься?

— Чем, хожу по каньонам?