Избранные произведения. Том II

Марти заулыбался. Что было недельное жалование? Он даже не имел возможности тратить его.

— Тысяча фунтов за то, что она побежит направо, — сказал Уайтхед.

Марти замешкался.

— Быстро, парень…

— Идет.

При этом слове животное почуяло их. Ее уши прижались, голова повернулась и она их увидела. Мгновение она была слишком удивлена, видя их, затем пустилась наутек. Несколько ярдов она бежала от них прямо по тропинке, отбрасывая задними лапами жухлые листья. Затем, неожиданно, она бросилась под защиту деревьев, налево. В победе не было сомнений.

— Отлично, — сказал Уайтхед, стягивая перчатку и протягивая руку Марти. Когда он пожал ее, она дрожала, как фишки в выигрышную ночь.

* * *

К тому времени, когда они вернулись, дождь припустил сильнее. Приветственный шепот поднялся в доме. Очевидно Перл, не в силах больше выносить варваров в своей кухне, поддалась порыву и хлопнула дверью. Видимо поэтому обиженное сборище стало вести себя намного дисциплинированнее. Их бормотание снизилось до шепота, некоторые из них сделали попытку добраться до Уайтхеда, когда он вошел, но были резко остановлены. «Ты все еще здесь, Монро?» — сказал он одному из приближенных; другому, который ошибочно пытался привлечь к себе внимание кипой бумаг, он спокойно посоветовал «подавиться ими». Они достигли студии с минимумом потерь. Уайтхед отпер стенной сейф.

— Полагаю, ты предпочитаешь наличными.

Марти изучал ковер. Хотя он честно выиграл пари, оплата его смущала.

— Наличными было бы лучше, — пробормотал он.

Уайтхед отсчитал пачку двадцатифунтовых банкнот и протянул их ему.

— Наслаждайся, — сказал он.

— Благодарю вас.

— Не благодари меня, — сказал Уайтхед. — Это был честный спор. Я проиграл.

Воцарилось тягостное молчание, пока Марти убирал деньги в карман.

— Наш разговор… — сказал старик, — строжайше конфиденциален, ты понимаешь?

— Конечно. Я ис…

Уайтхед поднял руку, останавливая его возражения.

— Строжайше конфиденциален. У моих врагов есть агенты.

Марти понимающе кивнул. Конечно, он понимал. Возможно, Уайтхед подозревал Лютера или Перл. Может, даже Тоя, который внезапно стал персоной нон грата.

— Эти люди ответственны за теперешнее падение моих ходов. Все это тщательно спланировано. — Он передернул плечами, глаза его сузились. «Боже, — подумал Марти, — не хотел бы я быть на стороне противников этого человека».

— Меня не беспокоят эти вещи. Если они хотят спланировать мой крах, пусть. Но я не хотел бы думать, что мои самые сокровенные чувства известны им. Понимаешь?

— Они ничего не узнают.

— Нет. — Он поджал губы, холодный знак удовлетворения. — Ты видишься с Кэрис, я слышал? Перл говорит, что вы проводите время вместе, это правда?

— Да.

Уайтхед вновь вернулся к отрешенному тону, который явно стал суше.

— Она кажется нормальной в большинстве случаев, но, по сути, это видимость. Боюсь, что с ней не так все хорошо, и это будет продолжаться несколько лет. Конечно, ее смотрели лучшие психиатры, которых можно купить за деньги, но, боюсь, это ни к чему не привело. Ее мать вела себя также в конце.

— Вы велите мне не видеться с ней?

Уайтхед, казалось, был искренне удивлен.

— Нет, совсем нет. Компания может оказаться полезной для нее. Но, пожалуйста, имей в виду, что она крайне беспокойная девушка. Не принимай ее речи слишком всерьез. Порой она сама не знает, что говорит. Ну что ж, пожалуй, все. Думаю, тебе лучше пойти и заплатить своей лисе.

Он мягко рассмеялся.

— Хитрой лисе.

* * *

Два с половиной месяца, которые Марти находился в Убежище, Уайтхед был айсбергом. Теперь он чувствовал необходимость в пересмотре этого мнения. Сегодня он мельком увидел другого человека — неискусственного, одинокого, говорящего о Боге и молитве. Не только о Боге. Был еще последний вопрос, брошенный так беспечно:

— А Дьявол? Ты когда-нибудь молился ему?

У Марти было чувство, что он держит в руках картонные кусочки игры, которые нужно сложить в одну картинку. Фрагменты дюжины сцен: Уайтхед, блистающий в своем окружении; Уайтхед, сидящий перед окном, уставившись в ночь; Уайтхед — всемогущий владелец своей империи; Уайтхед, спорящий, как последний пьяница, о том, куда побежит лиса.

Последний фрагмент был самым загадочным для Марти. В том, что он чувствовал, был ключ, который мог соединить эти разрозненные образы. У него было престранное ощущение, что пари о лисе было предопределено. Невозможно, конечно, и все же, все же… Если предположить, что Уайтхед мог в любой момент положить палец на колесо, тогда даже минимальная случайность того, куда побежит лиса — вправо или влево, — была подчинена ему. Знал ли он будущее прежде, чем оно произошло — может, поэтому дрожат фишки и пальцы? — или он сформировал его?