Избранные произведения. Том II

— Мы так связываем агхра, — доверительно улыбнулась мне девчонка, увешанная бутылками. Когда она распахнула пасть, я вспомнил рассказы о перегрызенных силовых кабелях и опорах высоковольтных линий. Я подумал, что как бы ни выглядел загадочный агхра, с такими зубами эта красотка может одна ночевать среди аллигаторов.

— Но я не агхра, — возразил я. — Клянусь Юпитером, я не опасен. Я человек, и прилетел с Тесея, чтобы помочь вам.

В ветвях надо мной заметались яркие птицы. Меня привязали к каменному столбу, расположенному по центру круглого островка, утопавшего в высокой изумрудной траве. О берег острова плескались маслянистые, подернутые ряской воды озера. Кажется, неподалеку находились еще острова, но заросли скрывали от меня перспективу. На островок меня притащили в темноте, пока я не мог еще сопротивляться, освободили от скафандра и несколько раз окунули в озеро. Очевидно, у лесняков купание в холодной, кишащей насекомыми воде заменяло баню.

Самым странным было то, что даже в спеленутом состоянии, почти сутки без еды, я чувствовал себя замечательно. Так не должно быть, твердил я себе, здесь что-то неправильно. Наверняка, подлые лесняки накачали нас каким-то наркотиком. Слишком яркие цветы, слишком сочные ароматы, слишком синее небо…

— А кто такой Юпитер? — Жабообразный снова выронил на щеку глаз. На языке конфедерации он изъяснялся хуже остальных, шипел и проглатывал гласные.

— Юпитер — это один из небожителей, — похоже, мне представилась чудная возможность проповедовать с вывернутыми плечевыми суставами. Ноги ниже колен покалывали тысячи иголок. Где-то у меня за спиной их притянули к связанным кистям рук.

— Юпитер — это ваш бог? — настаивал жабоголовый.

— Да, верховный бог…

— Когда ты клянешься его именем, ты веришь, что он тебе поможет?

— Ну… это вроде короткой молитвы. Считается, что богам приятно, когда их упоминают.

— Их несколько? Сколько всего богов?

— Много. Юпитер, его супруга, Гермес, Меркурий, еще нимфы…

— И ты знаешь, как они выглядят?

— Боги вылепили человека подобным себе, — осторожно сформулировал я, гадая, куда этот допрос заведет. Надо мной, среди желтых лапчатых веток, делали любовь два некрупных, обросших перьями создания, с рудиментарными крыльями и длинными голыми хвостами. В дупле кривого, покрытого рыжим мхом дерева возились пушистые зверьки, похожие на белок. Два паучка строили сразу две серебристые паутинки. Кажется, неподалеку находилась деревня лесняков. Ноздри мои улавливали аромат жареного мяса и еще чего-то невероятно вкусного. Кроме равномерного успокаивающего плеска воды, до меня доносился плеск весел, отголоски песни и… детский смех.

Как будто не было на планете глюков, убийств и войны.

— Откуда тебе известно про богов? г— подалась вперед бородавчатая тетка.

Хороший вопрос. Я сделал себе в памяти зарубку — когда буду составлять отчет, непременно сообщить командованию, что в список обязательных навыков десантного клибанария требуется внести правила поведения в плену. Никаких приказов на сей счет нам не зачитывали. Получалось, что легионер вообще не мог угодить в плен, особенно к полудиким туземцам.

Плен — не для нас.

— Вы же тоже верите в бога? — Я сделал попытку выкрутиться, навязав им свой вопрос.

— Но мы про бога ничего не знаем, — ответили они. — Мы верим, что есть… — Тут старик ненадолго замялся, посовещался с девицей и выдал следующий перл. — Есть высшая сущность, она многолика и многозначна, но не познаваема. Ты познал богов, стало быть — ты сам бог. Если ты сам бог, тебе нет нужды просить нас об освобождении, встань и уходи.

— Я не бог, не бог, — простонал я. — Развяжите меня и отдайте мою одежду.

— Если ты не можешь уйти, значит — ты лжешь, что знаешь о боге хоть малую толику.

— Будьте благоразумны, отпустите меня! — я постарался выразить мысль максимально доходчиво; ведь было ясно, что вонючки непроходимо тупы. Так что, когда я просил старика освободить меня, я оказывал огромную любезность, в первую очередь, ему самому. Ну как я мог объяснить им, не ведающим, что такое право, присяга и воинская честь, что сенат конфедерации помнит и спасет каждого манипулария, попавшего в беду? — Самое большее через час здесь сядет десантный бот и сожжет ваш лес. Могут пострадать ваши дети…

— А что такое «час»? — вякнула утиноголовая.

Надо признаться, она сбила меня с толку. Вначале я решил, что глупая баба издевается, но никто из лесняков даже не улыбнулся. Они ждали ответа с самыми серьезными рожами.

— Час — это единица измерения времени, — я пошевелил затекшими запястьями. — Например, в сутках на нашей планете двадцать восемь часов. А у вас… не знаю. Не могу объяснить.

— Ты не можешь объяснить, что такое час, зато берешься объяснять, что такое бог, — отстраненно заметил скорченный старик. — Ты берешься говорить о времени, а сам выронил кусок собственной жизни.

— Выронил и с каждым днем затаптываешь его все глубже, — поддакнул жаба.

На минуту я забыл о связанных руках. Этот вшивый коротышка каким-то образом догадался о том, что я законсервировал память.