Избранные произведения в двух томах. Том второй

К этой глухой телеграмме меланхолично прибавлялось:

“Началась распутица”.

Далее характер сообщений резко меняется:

“В Персии, в тылу наших войск персы и курды уничтожают наши телеграфные и телефонные линии”.

“Усилились враждебные действия курдов” — гласило последнее сообщение с Саккизского направления.

В конце марта были сообщения с фронта генерала Арбатова о том, что части этого отряда пробились в Турцию, заняли Хамадан, и в Кизыл-Рабаде разведчики установили связь с передовыми частями английской армии генерала Мода, которому удалось в конце концов занять Багдад. Таким образом, поручение, данное англичанами русской армии, было выполнено. Но в конце марта появилась телеграмма с английского фронта со ссылкой на силы природы, мешающие победам англичан.

Она гласила:

“Вследствие миража сражение на реке Диале под Багдадом было приостановлено”.

Этим пугающим миражем было для англичан известие о русской революции, о том, что русское пушечное мясо перестало быть таковым, что запроданная живая сила не признает сделку торгашей.

Но революция была не миражем, а самой подлинной, настоящей действительностью.

Все горные перевалы турецкого и персидского фронтов, все ущелья и долины, все дороги и тропинки, залитые многотысячной людской лавой отходящих домой кавказских армий, говорили об этом убедительней и красноречивей всех газетных сообщений.

2 марта Тифлис узнал об организации исполнительного комитета Государственной думы. У его высочества весь день шло совещание. Газеты вышли с белыми пятнами: сатрап еще надеялся, что все обернется по-старому. К кому обратиться? К кому прибегнуть? У кого просить помощи? Конечно, к Богу. Но Бог на Кавказе не один. Есть Бог армянский, Бог грузинский, Бог мусульманский, Бог русский. И вот его высочество созывает 2 марта к себе во дворец представителей всех кавказских богов: экзарха Грузии, армянского католикоса, шейх-уль-ислама, муфтия и православного преосвященного. Он просит их “внести успокоение в массы”. В пять часов он принимает редакторов газет и уверяет их, что при помощи такой могущественной силы, как печатное слово, “все завершится к общему благополучию”. Мысль “об общем благополучии”, в том числе и о своем собственном, не покидает его высочество. Он развивает бешеную энергию и предается литературной деятельности. Манифест следует за манифестом. Расклеивается воззвание:

“Ввиду циркулирующих разнообразных слухов, сообщается, что в Петрограде произошли события, вызвавшие перемену высших правительственных лиц, причем, в настоящее время в столице наступило успокоение. Войска кавказской армии победоносно продвигаются вперед на соединение с нашими доблестными союзниками англичанами. Крайне необходимо соблюдать полное спокойствие как для обеспечения победы армии, так и для безостановочного подвоза снабжения”.

Но, очевидно, этот робкий стиль не удовлетворил население, потому что с марта в новом манифесте его высочество доходит до пафоса.

“Не слушайте тех, — приглашает его высочество, — кто призывает вас к дальнейшим беспорядкам! Внимайте лишь голосу и распоряжениям правительства, выполняющего трудную патриотическую работу собирания и утверждения власти, и тогда, с помощью Божьей, наша сверхдоблестная армия довершит свое святое дело, и народ русский, благословив Бога, скажет, устами Учредительного собрания, какой строй он считает наилучшим. Отечество в опасности!”

Но даже Временное правительство мало ценило эту литературную работу его высочества. 5 марта его высочество посылает телеграмму Львову: “Прошу ваше сиятельство быть уверенным, что я поддержу дисциплину в кавказских армиях. Обеспечьте победу работой заводов”.

В ответ Временное правительство отзывает Николая Николаевича в Петроград для вручения ему отставки, о чем позже появилась лаконическая заметка в газетах.

“В связи с общим отрицательным отношением к представителям династии возник вопрос о нежелательности сохранения за Николаем Николаевичем командования, о чем он поставлен в известность”.

“Поставленный в известность” Николай Николаевич ищет под собой социальную базу. Кто же он такой, если династический титул отпадает?

6 марта он принимает председателя Союза городов и обменивается с ним трогательными речами.

— Уезжаю! — говорит Николай Николаевич. — Самые лучшие воспоминания уношу с собой…

Представитель общественной организации в ответ благодарит Николая Николаевича за “благожелательную роль в последних событиях”. Он хороший оратор, оба глубоко расчувствовались.

— После войны! — мечтает вслух Николай Николаевич, — я как простой помещик здесь, на любимом Кавказе, заведу свой клочок земли, разведу сад…

Социальная база найдена; через триста лет после воцарения Романовых она осталась для них той же самой.

Под эту социальную базу помещичьего строя революцией уже были подложены фугасы вполне достаточной разрушительной силы. Концы проводов к этим фугасам были в руках солдат на всех фронтах. Перерезать провода — вот была задача тех, кто, спасая себя, еще надеялся спасти помещичий строй.