Избранные произведения в одном томе

— Да так, в другом месте, — отмахнулся мужчина и добавил, что он — ученый.

— Что изучаете?

Он объяснил, причем сам не зная почему, тщательно выбирал слова — хотел, чтобы девушка действительно поняла.

— Вы это выдумали? — спросила она.

— Нет.

— Правда?

— Клянусь.

Он придвинулся, чтобы поцеловать ее в губы, но она откинулась назад и, вместо того чтобы подарить ему поцелуй, взяла его руку, положила себе на колено и стала потихоньку двигать вверх, к подолу платья, но движение это, незаметное, скаредное, миллиметр за миллиметром, не поддавалось разгадке и не выдавало истинных намерений. Она и сама в тот момент не знала, чего ищет. Но ощутила, как где-то внутри, в глубине тела возникает абсурдное желание, чтобы рука этого мужчины касалась ее. Не то чтобы этот мужчина нравился ей, он ей был безразличен, она скорее испытывала настоятельную потребность что-то исторгнуть из себя, и раздвинуть ноги под мужскою лаской ей казалось способом самым коротким или простым. Смерила его ничего не значащим взглядом. Мужчина молчал. Потом осторожно просунул руку под платье. Спросил, откуда она и кто. Юная Невеста ответила. Припоминая, высоко ли натянуты чулки, и скоро ли пальцы мужчины коснутся кожи, заговорила. Никак не ожидала услышать собственный голос, спокойный, почти холодный, произносящий слова правды. Сказала, что выросла в Аргентине, и, поражаясь сама себе, поведала мечту отца: пампа, стада скота, огромный дом, затерянный в небытии. Рассказала о семье. В этом не было смысла, но я ему все рассказала. Он медленно, с некоторым изяществом гладил мое колено, ладонь его иногда застывала, и двигались только пальцы. «То, что казалось легким в Италии, — рассказывала я, — там оказалось куда более сложным». И сама не заметила, как впервые выдала свой секрет, поведав, что в какой-то момент отцу пришлось продать все, чем он владел в Италии, чтобы не расстаться с мечтой. «Он был упорен в своих иллюзиях и отважен в заблуждениях, — сказала я. — И он продал все, что у нас было, чтобы расплатиться с долгами и начать все сначала немного восточнее, там, где трава показалась ему такого, как надо, цвета и гадалка предсказала безграничное запоздалое везение». Мужчина слушал. Смотрел мне в глаза, потом опускал взгляд на губы — я-то знала почему. Рука его забралась под платье, поднималась все выше, и я это позволяла, ведь именно этого по какой-то таинственной причине мне и хотелось. Говорила, что там были правила, которых мы не понимали, а может, не понимали землю, воду, ветер, животных. Были там старинные войны, к которым мы примкнули последними, и покрытая тайной идея собственности, и ускользающее понятие правосудия. А также невидимая тяга к насилию, легко ощутимая, но совершенно непроницаемая, не поддающаяся разгадке. Не припомню точно когда, говорила Юная Невеста, но в какой-то момент ко всем нам пришла уверенность, что все идет прахом и, если мы останемся еще хоть на один день, больше никак не получится вернуться назад. Мужчина склонился, чтобы поцеловать ее в губы, но она откинула голову, потому что должна была выразить в словах некую истину, которую впервые провозглашала в полный голос. «Мужчины моей семьи глядели друг другу в глаза, — сказала она, — и только отец не потупил взгляд. Так я поняла, что для нас спасения нет».