Избранные произведения в одном томе

В военной разведке я проработал почти три года. Послушать иных людей, так подумаешь, что Росс и был военной разведкой. Спокойный интеллектуал, он вполне довольствовался работой в рамках предписанных ему строгих ограничений отдела. Росс не возражал: выход на пятую платформу вокзала Ватерлоо с розовым бутоном в петлице и с зонтиком наперевес был для Росса началом дня, заполненного операциями со штампами и копиркой. Наконец-то меня должны были освободить. От армии, от военной разведки, от Росса: для штатской работы со штатскими же в одном из самых маленьких и самых важных отделов разведки — УООК(П).

— Тогда я позвоню тебе, если мне придется остаться на ночь в четверг.

Я услышал, как голос на том конце сказал:

— Носков у тебя хватит?

Три странички, отпечатанные под такую плохую копирку, что прочитать их я никак не мог (не говоря о том, чтобы прочитать в перевернутом виде), он надежно хранил под рукой рядом с деньгами на чай для офиса. Закончив беседу, Росс заговорил со мной, и я напряг мышцы лица, изображая полное внимание.

Он отыскал свою трубку из черного бриара, вывалив содержимое карманов пиджака из жесткого твида на стол. Нашел табак в одном из буфетов.

— Ну так. — Росс чиркнул поданной мной спичкой о кожаную декоративную заплату на локте. — Итак, вы переходите на временную работу.

Проговорил он это со спокойным презрением; армия не любит ничего временного, особенно людей, и, разумеется, УООК(П), и, полагаю, меня тоже. Росс, видимо, считал мое назначение очень тонким решением, принятым до того момента, когда я совсем уберусь из его жизни. Не стану передавать вам всего, что говорил Росс, потому что большая часть его слов была просто скучной, а часть — все еще секретной и погребенной в одной из его четко, но безобидно подписанных папок. Трубка его раскурилась не с первой попытки, а это означало, что каждый раз он начинал свой рассказ сначала.

Большинство людей в Военном министерстве, особенно из разведывательной периферии, к которой относился и я, слышали о УООК(П) и о человеке по имени Долби. Он отчитывался напрямую перед кабинетом министров. Другие отделы разведки завидовали Долби, критиковали его и соперничали с ним, потому что он обладал почти абсолютной властью в этой сфере. Направляемые к нему люди фактически покидали армию и изымались почти из всех документов Военного министерства. В нескольких редких случаях, когда люди возвращались к обычной службе после УООК(П), их заново ставили на учет и снабжали новым серийным номером из списка, зарезервированного для государственных служащих, выполняющих военные обязанности. Платили совсем по другой шкале, и я гадал, на сколько мне нужно растянуть остатки жалованья за этот месяц, пока не вступит в силу новая шкала.

Отыскав маленькие военные очки в металлической оправе, Росс приступил к долгой и муторной процедуре увольнения, проявляя любовное внимание к деталям. Начали мы с уничтожения секретного контракта о компенсации, который подписали в этой самой комнате почти три года назад. Закончив, Росс проверил, полностью ли я оплатил расходы на питание. Приятно было работать со мной, Временная служба разумно поступила, взяв меня, ему жаль терять такого человека, а мистеру Долби повезло, что я направлен к нему, и не трудно ли мне занести этот пакет в комнату 225 на обратном пути — курьер, похоже, не зашел к Россу этим утром.

Контора Долби располагается на захудалой длинной улице в районе, который был бы Сохо, если бы у Сохо хватило сил пересечь Оксфорд-стрит. Тут стоит приятного вида здание, переделанное под офисы, где немигающий голубой неоновый свет горит даже в разгар летнего дня, но это не контора Долби. Отдел Долби находится по соседству. Его здание грязнее обычного, с нелепой в своем благородстве потертой латунной вывеской, с которой сообщают о своем существовании «Бюро найма «Бывший чиновник». Осн. в 1917 году», «Монтажные комнаты киностудии «Акме филмз»», «Б. Исаакс. Портной — специалист по театральным костюмам», «Сыскное бюро Долби — укомплектовано бывшими детективами Скотленд-Ярда». На фирменном бланке значилось то же объявление и приписка шариковой ручкой: «Сыскное бюро на третьем этаже, просьба звонить». Каждое утро в 9.30 я звонил и, перешагивая через большие трещины в линолеуме, начинал восхождение. Каждый этаж имел свой характер — темно-коричневая стареющая краска сменялась темно-зеленой. Третий этаж был темно-белым. Я проходил мимо убогого старого дракона, охранявшего вход в пещеру Долби.