Избранные произведения в одном томе

Она же прочь пошла тропинкою лесною,

Плясала на ходу, пьянея вдруг, одна,

Могучим запахом листвы опьянена,

Глядя сквозь сеть ветвей густых над головою

В мерцание небес, обрызганных огнем.

Но что-то нежное в безмолвье голубом

Над нею зыбилось: та ласка ночи темной,

Та невесомая и томная печаль

Согретых сумраков, когда чего-то жаль

И душу слабую гнетет тоской огромной

Боль одиночества. А вкруг — то здесь, то там —

Пугливые прыжки, таимые скольженья

Зверья полночного, что крадется по мхам,

Рождая шорохи, даря прикосновенья;

И птиц невидимых ей слышен был полет.

Она садится вдруг, и, к бедрам подступая,

Томленье странное вдоль стройных ног идет.

Швырнув одежду прочь, она лежит, нагая,

Среди душистых трав, простершись на спине,

И ждет безвестных ласк, что реют в вышине.

Дрожь быстрая по ней порою пробегает,

Стекая с кожи в плоть, до глубины костей;

И стая светляков, горящих меж ветвей,

Как стая легких звезд, вкруг бедр крутых сверкает.

Тут тело рухнуло внезапно к ней на грудь,

И губы жаркие в ее всосались губы,

И судорожных рук нажим, прямой и грубый,

Ее на нежных мхах старался развернуть.

Но чей-то просвистел кулак, и вмиг влюбленный

Свалился, точно бык, ударом оглушенный:

Ему коленкою другой на грудь налег,

И, с горлом сдавленным, тот и хрипеть не мог.

Но и второй летит: в лицо, как молот, прянул

Кулак неистовый. И слышен средь кустов

Треск несмолкаемый бесчисленных шагов,

И бой невидимый во мраке ночи грянул,

Самцы клубком свились, как бы олени — в дни,

Когда им лань велит трубить в порыве яром;

Свирепый рев стоял, хрипенье, хруст возни,

И груди крякали под бешеным ударом

Огромных кулаков, дубины тяжелей.

Она же, прислонясь к стволу, таясь во мраке,

Вся гордости полна, на бой глядела; ей

Приятно было ждать исхода дикой драки.

Когда же лишь один остался, всех сильней,

Он, пьяный, весь в крови, еще себе не веря,

К ней прыгнул, и она, под пологом ветвей,

Бесстрашно приняла его объятья зверя!

III

Когда в деревне вдруг один займется дом, —

Зерном пылающим повсюду сыплет пламя

Рой искр; они летят; и крыши все кругом,

Одна вслед за другой, огромными кострами

Пылают на ветру. Так и огонь любви,

Испепелив сердца, безумствуя в крови,

Пожаром прыгая к мужчине от мужчины,

Мгновенно охватил окрестные равнины.

Скользя в лесную глушь или сходя в овраг,

Куда ее влекла ночами страсть слепая, —

Следы любовные ее там выбил шаг…

Ее любовники дрались не уставая,

И к победителю безропотно она

Шла — для восторга тел, для страсти рождена;

Ни разу не вздохнув от счастья иль томленья,

Как рок она несла их жадные стремленья.

И тот, кто уследил глазами или ртом

Тропинки тайные, что скрыты в теле том,

Кто плод хмельной сорвал, издревле и доныне

Растимый красотой меж дивных бедр богини, —

Тот в сердце дрожь хранил и, вынося едва,

Как лихорадки бред, любовные ознобы,

Везде ее искал, как бы в припадке злобы,

Роняя с бледных губ безумные слова.

IV

Ее животные любили, будто в сказке,

И странно их она ласкала — как людей;

С любовной резвостью вся тварь стремилась к ней —

Руном и шерстью льнуть к ногам в приливе ласки.

Бежали следом псы, ее пяты лижа;

Как перед телкой, бык ярился вдруг, дрожа,

И жеребцы ее встречали долгим ржаньем;

Порой обмануты немыслимым желаньем,

Сражались петухи или козлы дрались,

На фавньих ножках встав, уставя лбы крутые;

Шмели гудящие и пчелы золотые,

Спускаясь на нее, ни разу не впились.

Шла по лесу она — ей пели птицы, даже

Крылом ласкающим касаясь иногда,

Слетя к птенцам, у ней упрятанным в корсаже.

Она вдыхала страсть во встречные стада,

И круторогие тяжелые бараны,

Забыв о пастухе с прерывчатым рожком,

И овцы с блеяньем трусили, неустанны,

Вослед ее шагам рассыпчатым шажком.

V

Порой, вдруг ускользнув от всех, она бежала

Купаться — в свежесть вод полуночных. Луна

Прилив медлительный и берег освещала.

Она спешила. Тень ее вилась, черна,

По склонам светлых дюн, в дали теряясь синей,

Там, в беспредельности, в безжизненной пустыне

На гальке кучею свое тряпье свалив,

Нагая, шла к воде, ногой касалась белой

Волны, что пеною клубилась и кипела, —

И, руки вытянув, кидалась вдруг в прилив.

И, выйдя на берег, счастливой и струистой,

Вытягивалась вся на дюне, мощный свой

Великолепный стан в песок вжимая чистый.

Когда же медленно она брела домой, —

Оттиснут был близ волн тончайший очерк тела,

Как будто медную метнули с высоты

В песок тот статую. На слепок красоты

Высь поднебесная мильоном глаз глядела.

Потом туда вползал волны лукавый клок

И, отпечаток смыв, отглаживал песок.

VI

В ней — Совершенство, Жизнь, какие мы в законах

Первичных чувствуем; тип вечный Силы той,

Что в беге времени приходит к нам порой

И правит, властвуя землей, среди сраженных

Воль человеческих, — Искусство породив.

Мужчины жаждали Елен и Фрин когда-то, —

Так жаждали ее. Она же, как прилив,

Всем нежность буйную дарила без возврата.

Презренно было ей одно лишь существо:

То злобный был пастух, старик седой, кого

Все волки слушались.

В дорожную канаву

Цыганка бросила его младенцем. Он

Был найден пастухом, подобран и вскормлен.

Тот умер, завещав завистливому нраву

Питомца злобу к тем, кто счастлив, кто богат,

И — знанья тайные оставив, говорят.