Избранные произведения в одном томе

— Уорбэйби просто мальчик на побегушках. Наемный работник. Его привлекают, «Интенсекьюр» его привлекает, когда дела идут наперекосяк. А они всегда наперекосяк. Всегда у них что-нибудь наперекосяк.

Райделл оценил обстановку. Судя по всему, Ар-Ви стоит в широком центральном проходе молла. Все, сколько видно, витрины либо заколочены, либо густо закрашены белым. Проход крытый. Или даже подземный.

— Так что же, очки пропали в гостинице, гостиницу охраняет «Интенсекьюр», «Интенсекьюр» не справился с делом сам и кликнул на помощь Люциуса Уорбэйби?

Он взглянул на Шеветту. Сфинкс. Или что-то вроде хромированной хреновины, какими украшали капоты древних автомобилей. Только ни на камне, ни на металле не бывает таких вот пупырышков, как на ее бедре. Гусиная кожа. А ведь точно мы под землей — вон какая холодина.

— А знаешь что, умник?

— Что?

— Ты не знаешь ни хрена про ни хрена. Сколько бы я тебе ни рассказывал, ты не сумеешь понять ситуацию. Ситуация слишком масштабна для понимания таких, как ты. Ты просто не умеешь мыслить такими понятиями. «Интенсекьюр» принадлежит той же самой компании, что и информация в этих очках.

— Сингапур, — кивнул Райделл. — И «Дэйтамерика» тоже принадлежит Сингапуру.

— Но ты никогда этого не докажешь. Конгресс и тот не смог.

— Крысы! Ты только посмотри.

— Опять мозги мне засираешь…

Последняя из трех крыс исчезла в магазине с диким названием «Провал». Дырка там какая-то или что? Провал.

— Не-а. Я их видел.

— А ты знаешь, что тебя и не было бы здесь, на этом месте, не вздумай Люциус дважды в рот долбаный Уорбэйби покататься на роликовых коньках?

— Как это?

— Колено он расшиб себе, коленную чашечку. Уорбэйби расшибает себе колено, не может сидеть за рулем, а в результате ты оказываешься здесь. Задумайся над этим, вникни. История, весьма характерная для позднего, загнивающего капитализма, или тебе так не кажется?

— Характерная для чего?

— Они вас что, в Академии этой долбаной вообще ничему не учили?

— Учили, — вздохнул Райделл. — Много чему учили.

А в частности — как вести себя со свихнутыми придурками, буде ты попадешь к ним в заложники, только вот трудно вспомнить все эти мудрые советы. Не спорь с ними, не возражай, дай им выговориться, как только замолкнут — скажи что-нибудь и снова слушай. Да, что-то в этом роде.

— А чего это все так переполошились из-за этих очков?

— Они хотят перестроить Сан-Франциско. Полностью, снизу доверху, как Токио. Для начала врежут в существующую инфраструктуру решетку из семнадцати комплексов. Восьмидесятиэтажные административно-жилые корпуса, и еще подземный цоколь, тоже жилой. Полная автономность, самообеспечение. Управляемые параболические зеркала, парогенераторы. Улътрамодерновые здания. Они будут жрать свое говно.

— Кто будет жрать говно?

— Здания. Их вырастят, Райделл, вырастят, понимаешь? Как в Токио. Или как этот туннель.

— Санфлауэр, — сказала Шеветта и тут же осеклась.

— Я вижу, что кто-то совал свой нос… — (Желтые искры.)

— Слышь, а вообще-то… — (Как там учили разговаривать с вооруженными психами?)

— Да?

— А чего тогда весь этот шухер? В чем проблема? Хотят строить — ну и пусть себе строят.

— Проблема, — Лавлесс начал расстегивать рубашку, — состоит в том, что у города, подобного Сан-Франциско, примерно столько же понимания, куда он хочет двигаться и куда он должен двигаться, сколько у тебя. То есть — до прискорбия мало. Есть люди — миллионы людей, — которые возмутятся самим уже фактом, что такой план существует. А еще — торговля недвижимостью.

— Торговля недвижимостью?

— Ты знаешь три главных соображения, учитываемых при покупке недвижимости?

Безволосая, покрытая искусственным загаром грудь Лавлесса лоснилась от пота.

— Три?

— Место, место, — Лавлесс поучительно поднял палец, — и еще раз место.

— Чего-то я не врубаюсь.

— И не врубишься. Никогда. А вот люди с деньгами, люди, знающие, что нужно покупать, люди, видевшие планы начальной застройки, — они врубятся. Врубятся так, что даже щепки не полетят. Они приберут к рукам все.

(Очень, очень интересно!)

— Так ты что, смотрел? — невинно поинтересовался Райделл.

— В Мехико-Сити, — кивнул Лавлесс. — Он оставил их в номере. Не имел права, ни в коем случае.

— Но ведь ты тоже не имел права смотреть? — сорвалось у Райделла.

Несмотря на промозглый холод, Лавлесс обливался потом, вся его лимфатическая система — или что уж там этим заведует — пошла вразнос. Он часто смаргивал и стряхивал пот со лба.

— Я сделал свою работу. Делал свою работу. Работы, задания. И я, и мой отец. Ты не видел, как они там живут. В компаундах. Здесь, здешние, они и понятия не имеют, что можно получить за деньги. Они не знают, что такое настоящие деньги. Они живут как боги, они, в этих компаундах. И старики — некоторым из них за сто…

В уголках безумного оскала прятались крошечные белые крупинки, Райделл словно вернулся в квартиру той стервы, снова заглянул в глаза Кеннета Терви — и ТУТ словно что-то щелкнуло, головоломка собралась, все встало на свои места.