Избранные произведения в одном томе

Сигареты продавались в сувенирной лавке, но Кейсу не хотелось разговаривать ни с Армитиджем, ни с Ривьерой. Торговый автомат находился в узкой нише в конце ряда таксофонов.

Он покопался в набитом турецкими лирами кармане и начал скармливать в щель маленькие тусклые монетки, слегка забавляясь анахронизмом процесса. Ближайший таксофон зазвонил.

Кейс машинально снял трубку:

— Да?

В трубке тихо попискивало, сквозь шумы спутниковой связи доносились тихие невнятные голоса, а затем раздался звук, похожий на завывание ветра:

— Привет, Кейс.

Пятидесятилировая монетка выскользнула из пальцев, подпрыгнула и куда-то укатилась.

— Это Уинтермьют, Кейс. Пора бы нам поговорить.

Электронный голос.

Кейс повесил трубку.

Позабыв про сигареты, он шел вдоль длинного ряда таксофонов. И каждый раз, когда Кейс проходил мимо очередного аппарата, тот звонил ровно один раз.

Часть III Полночь на рю Жюль Верн

Глава 8

Архипелаг.

Острова. Тор, веретено, кластер. Человеческая ДНК сочится из недр гравитационного колодца, масляным пятном расплывается по его крутой стенке.

Вызовите графическую программу самого обобщенного, грубого отображения плотности обмена информацией в архипелаге L5, у пятой точки Лагранжа.[11] На экране ярко вспыхнет массивный красный прямоугольник, доминирующий элемент схемы.

Фрисайд. Фрисайд многогранен, и далеко не все его грани видны туристам, снующим вверх-вниз по гравитационному колодцу. Фрисайд — это бордель и банковский центр, дворец наслаждений и свободный порт, город пионеров и роскошный курорт. Фрисайд — это Лас-Вегас и Висячие сады Семирамиды, орбитальная Женева и фамильное гнездо чистокровного (на манер призовых кошек и собак), опутанного густой сетью близких внутрисемейных браков, промышленного клана Тессье и Эшпулов.

В Париж они летели лайнером «Ти-Эйч-Уай», первым классом, и сидели все вместе: Молли у иллюминатора, рядом с ней — Кейс, а Ривьера и Армитидж — у прохода. Был момент, когда самолет накренился на вираже, и Кейс увидел сквозь круглое окошко море и горстку сверкающих алмазов — островной греческий городок. В другой раз, потянувшись за своим стаканом, он заметил в смеси бурбона с водой еле уловимое очертание чего-то, очень похожего на гигантский сперматозоид.

Молли перегнулась через Кейса и ударила Ривьеру по щеке:

— Не надо, малыш. Кончай шуточки. Еще одна сублиминальная срань, и тебе будет не как сейчас, а очень больно. Здоровье твое драгоценное ничуть не пострадает, а я получу огромное удовольствие.

Кейс оглянулся на Армитиджа. Лицо абсолютно спокойное, во внимательных голубых глазах ни тени раздражения.

— Верно, Питер. Кончай.

Кейс посмотрел на Молли. Мелькнула и тут же исчезла черная роза, лоснящиеся, как кожа, лепестки, черный стебель с блестящими металлическими шипами…

Ривьера кротко улыбнулся, закрыл глаза и тут же уснул.

Молли отвернулась к иллюминатору; в темном стекле отразились два серебряных круга.

— Ты ведь летал уже в космос? — спросила Молли, глядя, как Кейс устраивается на толстом податливом темперлоне амортизационной койки шаттла.

— Да нет. Я и вообще почти не летаю, только если по делу.

Стюард прилаживал к его запястью и левому уху датчики.

— Надеюсь, тебя не прихватит СКА, — сказала Молли.

— Воздушная болезнь? Ни в коем разе.

— Здесь не совсем то. В невесомости пульс твой участится, а вестибулярный аппарат на время сбрендит. Появится рефлекторное желание удрать неизвестно куда и соответствующий прилив адреналина.

Стюард переместился к Ривьере и вытащил из кармана красного пластикового фартука очередной набор датчиков.

Кейс отвернулся и попробовал различить очертания старых пассажирских терминалов аэропорта Орли, но увидел только мокрый бетон изящно изогнутых отражателей выхлопа. На ближайшем из них красовался какой-то арабский лозунг — красные закорючки, напыленные из аэрозольного баллончика.

Кейс закрыл глаза и сказал себе, что шаттл — это просто очень большой самолет, который очень высоко летает. Вот и пахнет он как самолет — одеждой, жевательной резинкой и выхлопными газами. Из динамиков доносилось негромкое позвякивание кото.[12] Оставалось только ждать.

Прошло двадцать минут, и мягкая, непомерно тяжелая лапа перегрузки глубоко вдавила его в темперлон.

На практике СКА — синдром космической адаптации — оказался еще хуже, чем в описании, но все быстро кончилось, и Кейс заснул. Когда стюард его разбудил, шаттл уже маневрировал среди посадочных терминалов.

— А теперь сразу во Фрисайд?

Кейс с тоской взирал на крошку табака от «Ехэюань», которая выплыла из его нагрудного кармана и теперь дразняще плясала перед носом. Пассажирам шаттлов категорически запрещалось курить.

— Нет, программа поменялась, обычные закидоны нашего начальничка. Теперь мы направляемся на Сион. Точнее, в кластер Сион. — Молли тронула пряжку привязной системы и начала выбираться из нежных объятий амортизирующего пластика. — Маршрут, мягко скажем, странноватый.

— А чего?

— Растаманы — с дредами, все дела. Их колонии лет уже тридцать.

— Да кто они такие?