— Джо не хочет, чтоб я проникался к вам симпатией, — улыбнулся Рейху Пауэлл. — Жаль, что вы послали за адвокатом. Это настраивает меня на подозрительный лад.
— Профессиональная болезнь? — рассмеялся Рейх.
— Нет. — Внезапно инициативу перехватил Бесчестный Эйб и продолжил как ни в чем не бывало: — Не поверите, но профессиональная болезнь многих сыщиков — однобокость. Праворукость или леворукость. Многие страдают от непредсказуемых переключений однобокости. Так, я от рождения левша и был им до тех пор, пока в деле Парсонс…
Пауэлл усилием воли подавил приступ вранья, отошел на пару шагов от заинтересовавшихся слушателей и глубоко вздохнул. Когда вернулся, Бесчестного Эйба уже и след простыл.
— Я вам как-нибудь в другой раз расскажу, — проговорил он. — Теперь лучше вы мне расскажите, что случилось, когда Мария и гости заметили капающую вам на рукав кровь.
Рейх покосился на кровавые пятна у себя на манжете.
— Она закричала, что в доме убийство, и мы все рванули вверх по лестнице в орхидейный номер.
— А как вы нашли дорогу в темноте?
— Было светло. Мария крикнула, чтобы зажгли свет.
— То есть при свете у вас не возникло трудностей с поиском номера?
Рейх мрачно усмехнулся.
— Я не искал его. Его местонахождение было секретным. Марии пришлось показать нам дорогу.
— Там была охрана? Их вырубили или что-то в этом роде?
— Да. Они были на вид словно мертвые.
— Будто окаменели, да? Не могли и пальцем пошевелить?
— Почем я знаю?
— А и правда, почем вам знать? — пытливо взглянул Пауэлл на Рейха. — А что с д’Куртнэ?
— Он тоже был на вид как мертвый. Блин, да он и был мертв.
— И что, все там столпились и глазели на труп?
— Кто-то стал обыскивать номер. Искали его дочь.
— Да, Барбару д’Куртнэ. Я думал, что никто не знает о визите д’Куртнэ и его дочери. Почему же ее стали искать?
— Не знаю. Мария нам сказала, мы пошли искать.
— Вы удивились ее исчезновению?
— Мы уже ничему не удивлялись.
— Есть идеи, куда она могла податься?
— Мария сказала, она, наверное, убила старика и сбежала.
— Вы считаете эту версию правдоподобной?
— Не знаю. Там дым коромыслом стоял. Если девчонка была в таком состоянии, что сбежала из дома, ничего никому не сказав, и пошла голая бродить по улицам, то могла и папочкин скальп с собой прихватить.
— Вы разрешите мне прощупать вас насчет этого происшествия? Фон и детали, пожалуйста.
— Я полагаюсь на своего адвоката.
— Ответ отрицательный, — заявил ¼мэйн. — Конституционное право гражданина — отказаться от эспер-сканирования, не подвергая себя никаким подозрениям. Рейх отказывается.
— Ох-хо, — вздохнул Пауэлл и пожал плечами. — Ну ладно, начнем расследование.
Они развернулись и пошли в кабинет. Бек в дальнем углу зала перешел на полицейский жаргон:
На миг повисло ошеломленное безмолвие, а затем, когда Пауэлл проходил под северной аркой, направляясь в кабинет, его догнала широкополосная вспышка искреннего восхищения.
«Кабинет» Бомон-Хауса был спроектирован по образцу турецкой бани. Пол выложен мозаикой из яшмы, шпинели и андезина. Стены в промежутках между золотыми сетчатыми перегородками инкрустированы сверкающими синтетическими камнями: рубинами, изумрудами, гранатами, хризолитами, аметистами, топазами, и в каждом имелся какой-нибудь портрет хозяйки дома. По кабинету были разбросаны бархатные коврики, десятки кресел и диванов.
Пауэлл вошел в комнату и проследовал прямо к ее центру, оставив позади Рейха, Тэйта и ¼мэйна. Гомон разговоров утих, Мария Бомон томно привстала.
Пауэлл жестом попросил ее сесть обратно. Огляделся, внимательно оценивая коллективную психологию собравшихся сибаритов и прикидывая оптимальную тактику. Выдержал долгую паузу и начал.