Избранные произведения в одном томе

Как выяснилось, его превосходительство — тоже. Это нас и спасло. Флот лишился всего двух катеров, столкнувшихся в неразберихе. Флаг-офицера впоследствии судили закрытым судом, но кое-что, как всегда бывает, просочилось сквозь запертые двери. По-моему, молодец мужик, я бы с ним с удовольствием пропустил по стаканчику. По сути он всех нас спас, подведя себя под суд. Пожалуй, ему все-таки не стоило бить адмирала по голове ночным горшком — суд усмотрел в этом поношение и счел отягчающим обстоятельством. Но я охотно верю, что под рукой у флаг-офицера просто не было более подходящего предмета для «выключения» главнокомандующего.

Оправдать нашего спасителя суд, конечно, не мог, однако я слышал, что приговор был крайне мягким. Семен же, самый ушлый из нас троих, купил у денщика его превосходительства ту самую ночную посудину и впоследствии загнал ее за баснословную сумму музею военных раритетов. Но это уже случилось много позже.

А пока…

Флаг-офицера повязали, его превосходительство потащили в лазарет, первый заместитель взял командование на себя…

Ничего он не взял, это только так говорится. А если и взял, то лишь на одну секунду и только для того, чтобы передать управление флотом корабельным мозгам и уповать на милосердие Всевышнего. А когда мозги проанализировали дикую мешанину из разнокалиберных кораблей и подсчитали, сколько времени нужно для того, чтобы оптимальным образом распутать получившуюся головоломку, состряпав хоть какое-то подобие ордера, даже самым отъявленным оптимистам из штабных мыслителей все стало ясно. Быть может, мы и не успели бы состариться, но срок нашей автономности истек бы задолго до.

Тем дело и кончилось. Еще часов пятьсот мы без толку висели в пространстве, ожидая своей очереди убраться восвояси, — штаб Соединенного флота стал очень осторожен и манипулировал зараз не более чем одной эскадрой.

Мы играли в покер.

Грег остался при своих, зато я отыграл у Семена свои деньги да еще выиграл всю его наличность плюс двести монет в долг. Поделом паршивцу — не будет впредь каркать!

Говорят, что теперь нашему командующему уже лучше. Припадки буйства у него совсем прекратились, под наблюдением лучших врачей его превосходительство стал спокоен и дружелюбен. Лишь изредка он перестает реагировать на окружающее и принимается яростно выкрикивать из окна палаты:

— Пузанчик Ржавый! Жужжало Большой! Ктырь Германский!

Гулять в больничном сквере ему пока не разрешают, во всяком случае в теплое время года, ибо он приходит в неистовство, заметив поблизости от себя любое насекомое, и растоптал не одну клумбу, гоняясь за каким-нибудь безобидным кузнечиком. Поговаривают, что в свободное время его превосходительство сочиняет и намеревается передать в Генштаб семантически обоснованный проект изменения всех «насекомых» названий боевых кораблей на «паучьи», «клещевые» и «многоножковые».

Но медицина быстро приводит его в норму.

Между прочим, «Вертун Навозный», разведчик, высланный к заранее вычисленному месту встречи двух флотов и великой битвы, не нашел там никаких следов присутствия Потусторонников. Кое-кто думает, что они испугались принять бой, но лично мне кажется, что у них возникли те же проблемы.

Интересно все же: как выглядят на их родной планете существа, заменяющие им насекомых?

И как называются?

Девальвированный

— Осторожнее, раззява! — грянул голос, когда я, зазевавшись, наступил в лужу.

Голос шёл снизу. От неожиданности я едва не уронил сумку с продуктами. В ту же лужу.

Нет, я все понимаю: водоемы потому и существуют, что они необходимы. Лично мне необходимы аквариумы, чистая речка на даче и раз в год море, но и от мутных луж на асфальте кому-нибудь, наверное, есть польза. Воробьям, к примеру. А я не эгоист и снисходителен к прочим формам жизни, исключая микробов, клещей, нематод и соседа-алкоголика дядю Вову. Стало быть, снисходителен и к их нуждам.

Промочил ноги — вини себя. При чем тут лужа, оставшаяся от позавчерашнего ливня? Чертыхнись и топай себе дальше.

Это теория. На практике мне трудно припомнить, что я сделал в первую очередь: вспотел или отскочил в сторону метра на четыре. Кажется, это произошло одновременно.

Огляделся — никого. Не лужа же заговорила? Оставалась гипотеза о слуховой галлюцинации — хотя с чего бы при здоровом-то образе жизни? Мухоморов я не употребляю, к фармакологии равнодушен, и в роду психбольных не было…

Хорошо, что меня никто не видел. В чужом поле зрения я вряд ли подошел бы к луже еще раз и уж наверняка не стал бы с умным видом исследователя касаться ее носком ботинка.

— Так-то лучше, — одобрил голос. — Теперь говори: чего просишь?

— Ничего, — брякнул я, с запозданием вспомнив сказки о Золотой Рыбке и Емелиной щуке. Хотя в этой полупересохшей луже сел бы на мель и головастик, не то что порядочная щука.

— Это хорошо, — с ясно различимым удовлетворением произнес кто-то невидимый. Хоть тресни, голос шёл из лужи. — Одобряю. А то ходят тут всякие… Может, ты и мою просьбу выполнишь?

— Может быть, — осторожно ответил я. — А что надо-то?

— Ты случайно помочиться не хочешь?

— Н-нет…