Избранные произведения. VI том

Энди наклонился вперед. Он вымученно улыбался, как бывает, когда человек не хочет улыбаться, но ничего не может с собой поделать.

— Она также передает, что мистер Массимо сожалеет о случившемся с остальными вашими фейерверками.

— С остальными? Я же сказал вам, что в этом году мы не покупали ничего, кроме…

— Молчи, когда я говорю. Я не хочу забыть оставшуюся часть послания. — Олден замолчал. С улицы донесся вой второй сирены, потом третьей. — Которые лежали на кухне. Тех фейерверков. Твоя мама сказала, что не следовало класть их так близко к дровяной плите. Ты ведь помнишь, как их туда положил?

— Э…

— Я очень прошу тебя вспомнить, Олден, потому что у меня есть огромное желание опустить занавес этого говняного представления.

— Пожалуй… Вроде бы да, — ответил Олден.

— Я даже не буду спрашивать, почему тебе захотелось растопить плиту жаркой июльской ночью. Проработав тридцать лет в полиции, я знаю, что у пьяниц свои причуды. Ты согласен со мной?

— Ну… ага, — признал Олден. — Пьяницы непредсказуемы. И эта «Лунная тряска» бьет в голову.

— Вот почему ваш домик на озере Абенаки сейчас горит ярким пламенем.

— Святой Иисус на костылях.

— Не думаю, что следует винить в этом пожаре сына Божьего, Олден, на костылях или без оных. Дом застрахован?

— Господи, да, — кивнул Олден. — Страховка — хорошая идея. Я в этом убедился после смерти папы.

— Массимо тоже застрахован. Твоя мать просила передать тебе это. Она сказала, что за яичницей с беконом они вместе пришли к выводу, что так будет по-честному. Ты с этим согласен?

— Ну… его дом был куда больше нашего.

— Вероятно, он и застрахован совсем на другую сумму. — Энди встал. — Полагаю, какое-то слушание состоится, но сейчас ты свободен.

Олден поблагодарил копов и ушел, пока они не передумали.

Энди и Арделл некоторое время сидели в комнате для допросов, глядя друг на друга.

— А где была миссис Маккосленд, когда вспыхнул пожар? — спросила наконец Арделл.

— Здесь, в участке, пока Массимо не увел ее, чтобы угостить лобстером «Бенедикт» и картофелем по-домашнему в «Лакис», — ответил Энди. — Ждала, чтобы узнать, отправят ли ее мальчика в суд или в окружную тюрьму. Надеялась, что в суд, чтобы внести за него залог. Эллис говорит, что когда они уходили, Массимо обнимал ее за талию. Задача не из простых, учитывая ее нынешние габариты.

— И кто, как ты думаешь, поджег домик Маккослендов?

— Точно мы не узнаем, но я бы сказал, что парни Массимо, до рассвета. Положили оставшиеся фейерверки рядом с плитой или на нее, а потом набили плиту растопкой и подожгли. Если подумать, настоящая бомба с часовым механизмом.

— Черт, — выругался Арделл.

— В итоге мы имеем пьяниц с фейерверками, что плохо, и руку, которая моет другую руку, что хорошо.

Арделл обдумала его слова, потом сложила губы в трубочку и насвистела пять нот из «Близких контактов третьей степени». Попыталась повторить, но начала смеяться.

— Неплохо, — кивнул Энди. — А на трубе сможешь?

Летний гром

Для завершения сборника как нельзя лучше подходит рассказ о конце света. Я посвятил этой теме как минимум одну толстенную книгу, «Противостояние», но здесь фокус сжимается до булавочной головки. О самом рассказе сказать особенно нечего, кроме того, что я все время держал в голове мой любимый «харлей-софтейл» 1986 года выпуска, который теперь стоит в гараже без дела и, возможно, там и останется: реакция уже не та, чтобы гонять на мотоцикле под шестьдесят пять миль в час. Это опасно и для меня, и для окружающих. Как я любил свой мотоцикл! Закончив «Бессонницу», я проехал на нем от Мэна до Калифорнии и на всю жизнь запомнил вечер где-то в Канзасе, когда на западе садилось солнце, а на востоке всходила луна, огромная оранжевая луна. Я остановился и просто смотрел, смотрел и думал, что это лучший закат в моей жизни. Возможно, так оно и было.

И кстати, «Летний гром» был написан в месте, очень похожем на то, где мы встречаем Робинсона, его соседа и бродячего пса по имени Гэндальф.

* * *