Избранные романы. Книги 1-5

— Что вы хотите этим сказать? — с недоумением спросил Хейзен.

— Она хочет вернуться.

— И что же в этом плохого?

— Хочет вернуться прямо сейчас, если получится.

— О… — Хейзен задумчиво посмотрел в свой бокал.

— Похоже, она вообразила, что мужчина, пустивший ее в свою студию, знает секрет, как стать гением.

— Она что, прямо так и сказала?

— Ну, разве что была не столь многословна, — признался Стрэнд. — Она мечтает стать настоящим художником и считает, что Париж — самое подходящее для этого место.

— Но что же тут плохого? Ведь и сами вы мало похожи на мужчину, который полагает, что жена должна быть навеки прикована к плите, не так ли?

— Нет, конечно, нет.

— И потом вам прекрасно известно, что я и сам отметил в ней талант. Еще тогда, во время первого появления в вашей квартире, когда увидел ее пейзажи. Ну, возможно, не столь уж выдающийся талант, зато истинный. Да и Линда говорит, что работы Лесли произвели фурор в Париже и что знатоки высоко оценивают ее творческий потенциал. Порой со стороны видней, и лишь посторонние способны понять истинную ценность вещей, которых мы не замечаем годами.

— Я знаю, понимаю все это, Рассел, но…

— Что «но»? В чем загвоздка?

— Загвоздка в том, что она хочет ехать в Париж со мной.

Хейзен ничего не сказал, только тихо присвистнул.

— Самому мне было не до свиста, когда она вдруг заявила такое, — сказал Стрэнд. — Еще она просила узнать, нет ли у вас какого-нибудь знакомого в Париже, связанного с американской школой, который помог бы мне получить там работу. Ну, для начала хотя бы на год. А я спрошу у Бэбкока, сможет ли он дать мне годовой неоплачиваемый отпуск. Послушайте, Рассел, вы и без того чрезвычайно много сделали для нашей семьи. Если моя просьба вызовет у вас хоть малейшие затруднения, покажется обременительной, скажите мне прямо и мы с Лесли постараемся найти какой-нибудь выход самостоятельно.

— Так… Дайте подумать, дайте подумать… — Хейзен откинул голову на спинку кресла и, задумчиво щурясь, уставился в потолок. Похоже, он не слышал последних слов Стрэнда. — Так, кого же я там знаю?.. Ах, ну да, конечно! У главы подразделения нашей фирмы в Париже двое ребятишек, и они ходят в американскую школу. А сам он — член совета директоров. Я обязательно позвоню ему, но только в Париже сейчас рождественские каникулы, как и у нас. И я знаю, что он обычно отправляется куда-то кататься на лыжах, дней на десять. Уверен, мы обязательно что-то придумаем.

— Мне очень неудобно, что приходится использовать вас как агента по трудоустройству, — пробормотал Стрэнд.

— Ничего страшного. Многие используют меня для других, куда более сомнительных целей. И давайте не будем преувеличивать степень моих заслуг перед вами.

Появился мистер Кетли и объявил с порога:

— Вас к телефону, сэр.

Не выпуская бокала из рук, Хейзен вышел из гостиной в библиотеку. От внимания Стрэнда не укрылось, что он притворил за собой дверь, чтобы его гость не слышал, о чем он будет говорить.

Вернувшись в гостиную, он смотрел мрачно.

— Аллен, прошу вас, извинитесь перед всеми от моего имени, но мне придется вернуться в Нью-Йорк. Срочно, сейчас же. Звонила жена. Сегодня днем она прилетела из Парижа. Самолетом компании «Эр Франс». Если бы она выбрала «Транс-уорлд-эрлайнс», то Лесли и Линда имели бы удовольствие созерцать ее на протяжении всего перелета. Она в стельку пьяна и говорит, что если я сегодня же не вернусь в Нью-Йорк, то она сядет в лимузин и примчится сюда. И покажет всем нам раз и навсегда, что шутки с ней плохи. Короче, повторится безобразная сцена в Туре, а мне бы этого не хотелось. Одной такой сцены в год более чем достаточно. Попробую ее утихомирить. Простите, что испортил вам праздник. А всем остальным скажите, что меня вызвали по срочному делу, связанному с бизнесом. Скажите, пусть едят, пьют и веселятся от души.

— А когда вы думаете быть обратно?

— Не знаю. Я вам позвоню. — Хейзен с тоской оглядел уютную комнату, удрученно покачал головой: — Господи, до чего же мне не хочется уезжать отсюда! — И с этими словами он вышел.

Стрэнд допил виски, затем медленно побрел на второй этаж — сообщить жене, что хозяина дома срочно вызвали по делу в Нью-Йорк.

Они ели и пили, но нельзя было сказать, чтобы так уж особенно веселились. Элеонор с Лесли вдоволь наговорились в машине, а Линда, не вздремнувшая в самолете ни на секунду, клевала за столом носом и рано отправилась спать. Кэролайн же была неутомима и предложила Элеонор съездить в Бриджгемптон и посмотреть, не будет ли сегодня Бобби играть в баре на пианино.

— После Джорджии и Данбери немного ночной жизни не повредит. Особенно в виде джаз-банда из десяти труб, — сказала Элеонор. Дочери расцеловали родителей, пожелали им доброй ночи и уехали.

— Что ж, — заметила Лесли, — похоже, нам придется провести вечер, как и подобает старичкам, тихо и уютно, у камина. — Она подошла к креслу, где сидел Стрэнд, наклонилась и поцеловала его в лоб. А потом нежно провела рукой по волосам. Он обнял ее за талию и прижал к себе.