Избранные сочинения в 2 томах. Том 1

Что Павел Иванович понимал в женском сердце? Видно, потому и не удалась его личная жизнь, потому и остался он одиноким. Кто знает, почувствуй он сейчас наивную девичью любовь, открой истинную причину слез, все бы получилось иначе. Может, не сразу, не скоро, но оценил бы и слезы и чистые помыслы, простил бы ошибку Нюры Мингалевой. Нет, ничего не понимал Павел Иванович и, утешая ее, говорил обыкновенные, пустые слова: «Все выяснится, все будет хорошо». А она не верила. Нет, хорошего никогда не будет. Наверное, он догадался и презирает ее за глупую любовь. Несчастный она человек! Бежать, бежать отсюда!

После рабочего дня Курбатов вызвал Кучинского, который обо всем уже догадывался, но бежать не собирался. Больше того, надеялся, что все обойдется благополучно, даже если он сохранит тайну, откуда получил задание. Нельзя подводить полезных друзей. На кого же тогда опираться?

Все было продумано. На каждый вопрос заготовлен ответ. Вот почему Кучинский, входя в кабинет начальника, чувствовал себя более уверенно, чем на экзамене по самому простому предмету.

Курбатов не хотел терять времени на дипломатическую подготовку. Он не верил, что мальчишка может быть завербован иностранной разведкой. Кроме того, кусок плиты и лабораторные записи Михайличенко вряд ли должны интересовать матерых разведчиков. Мелкая цель, не стоящая риска.

— Скажите, Кучинский, — обратился к нему Павел Иванович, когда тот независимо развалился в кресле. — Вам разве не хватает материала для лабораторных исследований? Зачем вам понадобился образец с восьмого сектора?

Жора пригладил волосы на затылке.

— Видите ли, Павел Иванович, я уже вам докладывал, что соединительные проводники, напечатанные на пластмассе, можно сделать тоньше. Сократится расход серебра. Но потом я усомнился. А вдруг в результате окисления серебра они от времени будут становиться, все тоньше и тоньше? Решил проверить и попросил Нюру Мингалеву, когда она будет осматривать соединительные коробки, достать мне малюсенький осколочек. Девочка, конечно, перестаралась, Кучинский выразил на лице виноватую улыбку, — кусок принесла порядочный. Нельзя было ей поручать. Но, простите, об этом я не подумал.

— К чему же привели ваши исследования?

— Пока еще не закончил. Понимаете, Павел Иванович, серебро прочно связано с материалом плиты, и я не мог до него по-настоящему добраться. Долбил, пилил, откалывал по кусочку… Кстати, Павел Иванович, нельзя ли мне, с вашего разрешения, получить еще один осколок с поля? Хотелось бы продолжить работу.

Курбатов молча кивнул, объяснения показались ему вполне правдоподобными. Кучинский даже предугадал вопрос — куда делся осколок, над которым он трудился? Он мог бы принести из лаборатории остатки — опилки, стружки. Но разве по ним узнаешь, откуда они получены? Михайличенко не нашла признаков старения пластмассы и фотоэлектрического слоя, поэтому плиты все одинаковы как на поле, так и в лаборатории, недавно присланные с завода.

Дым папиросы расползался по комнате, искал выхода. Павел Иванович следил, как тянется он синеватой струйкой под дверь, и думал: кто же все-таки виноват?

Кучинскому не нравилось молчание Курбатова. Надо предупредить вопрос о дневнике. В том, что этот вопрос будет задан, Жора не сомневался. Чуть покачивая ногой и рассматривая полоски на пестрых носках, он заявил с неподдельной горечью:

— А все-таки у вас, Павел Иванович, трудно работать. Народ какой-то странный подобрался. Человек я пока еще неопытный, теоретически и практически не подкованный, — говорил он, втайне надеясь, что это признание ему на пользу. Курбатов не возьмет его в новую лабораторию и не оставит здесь. — Нужен совет, помощь. Нельзя же вас беспокоить по каждому пустяку. А спросишь Лидию Николаевну, не обрадуешься. Усмешечки. Ну как же, она аспирантка! Техники тоже смеются — паяльником не умею пользоваться. Нужны мне были кое-какие данные. Спросил Лидию Николаевну, а она шуточками отделывается. Жаловаться я не люблю. Хотел взять тетрадку, а она ее в комнату унесла. Попросил помочь Нюру Мингалеву. Не знаю, что из этого выйдет…

— Так уж и не знаете?

— Павел Иванович, я честно говорю. Мне надоели насмешки Лидии Николаевны. Она считает, что я ничего не добьюсь, Вот и хотел ей доказать. Кроме того, пусть не таскает технические дневники по комнатам. Неудобно.

— А что, собственно говоря, вас там интересует?

— Окисление серебра.

Павел Иванович на всякий случай перелистал дневник Михайличенко и еще раз убедился, что в нем ничего подобного не было. Его поразила наивность дипломника. Вероятно, он спутал окисление фотоэлектрического слоя, о котором было записано на тридцать второй странице, с окислением соединительных проводников. Это насторожило Курбатова, но Кучинский постарался развеять его подозрения, жалуясь на Лидию Николаевну, будто она нарочно вводит его в заблуждение, боясь, что он использует ее работу для своего диплома.

— Зачем мне это нужно? — уныло говорил Жора. — Химик я никакой, почти все перезабыл, спрашивать неудобно, самолюбие не позволяет…