Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й

хранили признаки, унаследованные от саксонских и нор¬ манских предков, хотя американское солнце окрасило их кожу в смуглый тон. Для человека, искушенного в такого рода изысканиях, было бы небезынтересно проследить черты различия между отпрысками западных европейцев и потомками обитателей восточной окраины Азии,—сей¬ час, когда те и другие, в ходе истории став соседями, сблизились между собой также и обычаями, а в немалой степени и нравами. Читатель, возможно, догадался, что речь идет о скваттере и его сыновьях. Они стояли в не¬ брежных позах, ленивые и апатичные (как всегда, когда никакая непосредственная нужда не будила их дремлю¬ щую силу), перед четырьмя-пятью вигвамами, которые им уступили по долгу гостеприимства их союзники тетоны. Об условиях этого нежданного союза достаточно ясно го¬ ворило присутствие лошадей и рогатого скота, мирно пасшегося у реки под неусыпным надзором бесстрашной Хетти. Свои фургоны они сдвинули в виде ограды вокруг своих жилищ, выдавая этим, что не совсем доверяют союзникам, хотя, с другой стороны, известный такт или, быть может, беспечность не позволяли им слишком явно выказать это недоверие. Своеобразная смесь безучастного довольства н вялого любопытства дремала на тупом лице каждого из них, когда они стояли, опершись на ружья, и следили за тем, как проходит совет. И все-таки даже самые молодые из них не выказывали ни интереса, ни волнения, как будто все они соревновались в наружном бесстрастии с наиболее флегматичными из своих краснокожих союзников. Они почти не говорили, а когда говорили, то ограничивались короткими презрительными замечаниями по адресу индей¬ цев, которые, на их взгляд, во всем уступали белым. Сло¬ вом, Ишмаэл и его сыновья блаженствовали, предавшись безделью, хотя при этом смутно опасались грубого преда¬ тельства со стороны тетонов. Из всей семьи один лишь Эбирам терзался мучительной тревогой. Всю свою жизнь совершая всяческие подлости, похити¬ тель негров под конец настолько обнаглел, что решился на отчаянное дело, уже раскрытое нами читателю. Его влия¬ ние на более дерзкого духом, но менее деятельного Ишмаэла было не так велико, и, если бы скваттера не со¬ гнали вдруг с плодородной земли, которую он захватил и думал удержать, не считаясь с формами закона, Эбираму 293

никогда не удалось бы вовлечь зятя в предприятие, кото¬ рое требовало решительности и осторожности. Мы уже ви¬ дели и первоначальный успех их замысла, и последующее крушение. Теперь Эбирам сидел в стороне, измышляя, как бы обеспечить за собою выгоду от своего низкого злодей¬ ства, что с каждым часом представлялось все менее дости¬ жимым: он понимал, чем ему грозит откровенный восторг, с каким Матори поглядывал на его ни о чем не подозревав¬ шую жертву. Оставим же негодяя с его тревогами и коз¬ нями и обрисуем положение еще некоторых действующих лиц нашей драмы. Они занимали другой угол сцены. Справа, на краю ста¬ новища, лежали распростертые на невысоком бугре Мидл- тон и Поль. Им до боли туго стянули руки и ноги ремнями, нарезанными из бизоньей шкуры, и ради утонченной же¬ стокости их поместили таким образом, чтобы каждый в терзаниях товарища видел отражение собственной муки. Ярдах в десяти от них можно было видеть фигуру Твер¬ дого Сердца: легкий, стройный, как Аполлон, он стоял, прикрученный к столбу, крепко вбитому в землю. Между ним и теми двумя стоял траппер. У старика отобрали длин¬ ное его ружье, сумку и рог, но из презрения оставили ему свободу. Однако стоявшие поодаль пять-шесть молодых воинов с колчанами за спиной и длинными тугими луками через плечо зорко приглядывали за пленными, всем своим видом показывая, как будет бесплодна для немощного ста¬ рика всякая попытка побега. В отличие от всех других, молча следивших за ходом совета, пленники были увле¬ чены разговором, достаточно для них занимательным. — Скажите, капитан,— начал бортник с комически оза¬ боченным выражением лица, как будто никакие неудачи не могли подавить его буйную жизнерадостность,— этот проклятущий ремень из сыромятной кожи в самом деле врезался вам в плечо или это мне кажется, потому что у меня самого затекла рука? — Когда так глубоко душевное страдание, тело не чув¬ ствует боли,— ответил более утонченный, хотя едва ли столь же бодрый духом Мидлтон.— Эх, когда б один-другой из моих верных бомбардиров набрел на этот чертов лагерь! — Да! Или можно б еще пожелать, чтоб эти тетонские жилища обратились в шершневые гнезда и чтобы шершни вылетели и накинулись на толпу полуголых дикарей. Собственная выдумка развеселила бортника. Он отвер¬ 294