Избранные стихотворения

Идёт широкими дубами.

Ах вы, дубочки – дерева!
Идёт, кривляется губами,
Но отчего-то нежива.

Играла песенку недавно,

А нынче дудочки мертвей…
Осина, лиственница, Дафна,
Бог, человечек, муравей.

Лесок – свирельная малинка

Да муравейник по весне.
Петляет узкая тропинка,
Рыдает девочка во сне.

И набухает над висками

Больного века духота,
Где в слове чувствуется камень,
Вот только девочка – не та.

Такой забывчивый палачик,

Услужливая невпопад,
На небо жалуется, плача,
А в небе ласточки летят.

И дудочка тростинкой вещей,

Летит по зреющим цветам
Туда, где кормят по часам,
И плачет камень, овдовевший,
С тех пор, как умер Мандельштам.

«В том месте снов и тишины…»

В том месте снов и тишины,
Где я болтался горстью чёток
В тени костёла, и в холодный
Любил смотреться монастырь,
И католическим старухам
Дарил копейки от души.
Грибами пахло и чужбиной.

Но приезжали в гости к нам

Высокие и свадебные гости,
И я летел за ними на коленях
По скользкому от близкой крови полу,
И непонятных звуков языка
Ловил стихи, и радовался жизни.

Как я был счастлив в этом октябре! —

В прозрачном холоде, над Неманом серьёзным,
И у хозяйки доброй на дворе,
Где яблоки росли, и ночью звёздной
Кричал петух, и жук звучал в коре.

Где звонкие я складывал дрова

Для пасти однотрубного органа
С окаменевшей глиною на швах,
Где у соседки древнее сопрано
Светлело, как лучина в головах.

Где я два дня Вергилия читал,

И пас быков, и птичье слушал пенье,
И узнавал счастливое уменье
Лесную тишину читать с листа.
Где я забыл, что значит пустота.

Где я обрёл и вынянчил терпенье

Для зоркости, для доли, для судьбы
Страдать и петь с тростинкой у губы,
Которой вкус труда и смерти равно впору,
Где я слова по-новому чертил,
А монастырь густел, венчая гору,
И серп луны меж избами всходил.

Стихи городской реке

Водопроводная вода
реки Фонтанки узкогрудой
Слепая лодочка – причуда,
зелёным крашены борта
Плыви туда, плыви сюда
Михайловского красной хордой
И Летним Садом возле горла украшена реки вода

А берег, как ни назови – уже два века просто Город,

Чья сущность – мгла в стенах собора
родного Храма на крови
Но это сбоку,
хоть и суть,
но побоку такие сути.
И независимым до жути виси у речки на носу
И в волнах пальцы омочив,
в цветах вчерашнего какао,
Увидишь частности состава
из пота
крови
и мочи

«Была запретная страна Литва…»