Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Эта разность как раз соответствует тому, что Маршалл назвал «consumer’s surplus»¹⁰²⁵ и что обычно называется «consumer’s rent» [платой потребителя]. Последняя может быть объяснена исключительно с точки зрения рыночного механизма. Если цена определяется максимальной ценой (или «полезностью» в понимании субъективистов) последней единицы, то наш покупатель за каждую часть запаса, независимо от реальной полезности отдельных частей, уплатит одинаковую цену. Поэтому за весь запас он уплатит цену, равную произведению запаса на цену последней единицы, или на ее полезность. Геометрически эта цена будет изображаться в виде произведения OD на ОА или DD' или в виде прямоугольника OAD'D. Реальная полезность, которую наш покупатель получит от потребления данного запаса, равна OA'B''D'D. Иными словами, разность между этими двумя величинами вытекает из того, что все единицы запаса продаются по одной цене, определяемой полезностью последней единицы, т. е. из того, что в процессе обмена происходит абстрагирование от полезности всех единиц, кроме предельной. Таким образом, с точки зрения австрийцев одновременно происходит и не происходит абстрагирование от полезности данных частей запаса. Этот процесс не происходит для предельной единицы; но он имеет место для всех остальных единиц. Данный хозяйствующий субъект производит свои оценки, руководствуясь одновременно принципами, имеющими применение в условиях товарного и натурального хозяйства. Поскольку субъективные оценки натурального хозяйства выступают на сцену, мы имеем перед собой скрещение рядов полезности и субъективной ценности; поскольку же происходит модификация этих принципов, поскольку на помощь привлекаются те условия, которые имеют место лишь в рамках товарного хозяйства, мы констатируем отклонение субъективной ценности от полезности.

[103] Для того, чтобы выяснить дуализм теории субъективных оценок австрийцев, поставим следующий вопрос: можно ли с помощью теории предельной полезности правильно объяснить субъективные оценки изолированных хозяйствующих субъектов, например, Робинзона Крузо; сможет ли теория предельной полезности, изгнанная из пределов товарного хозяйства, найти себе убежище и работу в натуральном хозяйстве? Мы идем дальше в постановке нашего вопроса.

Австрийцы и математики обычно начинают с рассмотрения субъективных оценок не произведенных запасов благ, а уже существующих. И совершенно резонно заметил К. Шмидт (Психологическое направление в новейшей политэкономии // В сб.: Основные проблемы политэкономии / Сост. Дволайцкий и Рубин. 1922), что и для натурального производства субъективные оценки будут определяться количеством затраченного труда. «Уже в изолированном хозяйстве¹⁰²⁶ оценки благ могут определяться количеством затрачиваемого на их воспроизводство труда, совершенно независимо от наличного запаса благ и обусловленной им их предельной полезности».

Но мы на время отвлечемся от таких неприятных вещей, как производство. Предположим, что имеются изолированные потребители, которые владеют запасом благ, полученных без малейшей затраты человеческого труда. Предположим, что «небесная майна» станет господствующим и типическим продуктом. Наш вопрос будет состоять в том, — можно ли применить к этому совершенно гипотетическому «небесно-манному» (если можно так выразиться) хозяйству теорию предельной полезности.

С первого взгляда такой вопрос может показаться совершенно бесцельным и лишенным серьезного содержания. В самом деле, если теоретическая экономия имеет дело с товарным производством, то вопрос о натуральном хозяйстве лежит вне пределов теоретической экономии: для последней этого вопроса не существует. С другой стороны, основная задача теории ценности — объяснить законы образования рыночных цен. Последние имеют место лишь там, где существует рынок, т. е. в товарном обществе. Поэтому, если бы даже теории предельной полезности удалось блестяще объяснить процесс образования субъективных оценок у Робинзона Крузо, то это нисколько не повысило бы ее авторитета, не реабилитировало бы ее и не дало бы никаких оснований для утверждений, что теория предельной полезности может претендовать на какое-то место в теоретической экономии.

Тем не менее, мы считаем такую постановку вопроса уместной и целесообразной. Ибо нас в данном случае интересует не столько критическое опровержение теории предельной полезности (эта задача может считаться вполне решенной), сколько выяснение некоторых особенностей этой теории.