Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Дополнительным примером дуализма австрийцев и того, что они проецируют на психический мир Робинзона, на его суждения о полезности целый ряд свойств, которые являются отражением рыночных законов, могут служить знаменитые «скалы потребностей» австрийцев, например, схемы Менгера. В экономической литературе весьма усиленно дебатировался вопрос о возможности измерения ощущений, в частности полезности (см. сводку различных мнений в книге Билимовича «К вопросу о расценке хозяйственных благ» ([Киев, 1914]. С. 102—111). Нас в данном случае интересует не сам вопрос о возможности измерения чувств. Если бы даже была доказана возможность [107] идеального измерения наших чувств, от этого теория предельной полезности не стала бы ни на йоту более правильной теорией. Установление ошибочности этой теории не зависит от решения вопроса о возможности или невозможности измерения наших чувств. Можно быть по последнему вопросу сторонником различных мнений. Но нельзя отрицать одного — между возможностью непосредственного измерения наших чувств и возможностью измерения физических объектов существует, несомненно (если не качественное), количественное различие. Для того, чтобы убедиться в этом, не нужно идти далеко. Достаточно взять любого индивидуума, отвлечься от системы существующих цен и попросить его указать, какое соотношение существует между полезностями отдельных благ. Мы никогда не получим такого точного ответа, что отношение полезности равно: 1:6, 7 и т. д. Мы, в лучшем случае, получим грубое приближение. Более точного представления мы получить не в состоянии.

Между тем, для австрийцев этих трудностей (мы намеренно отвлекаемся от вопроса, преодолимы ми эти трудности или нет) вовсе не существует¹⁰³⁴. С величайшей смелостью они констатируют всевозможные схемы, само существование которых предполагает, что отношения полезностей могут получать самое различное числовое выражение. Эта безудержная смелость австрийцев, равно как и их отважная защита возможности измерения наших чувств, не являются случайными. Источником этой австрийской смелости и отваги является то, что они смешивают в одну кучу субъективные оценки товаропроизводителей и изолированного хозяйствующего субъекта, максимальные цены и предельные полезности.

Субъективные оценки товаропроизводителя определяются ценами; последние, в свою очередь, зависят от общественно-необходимого труда, который нужно затратить на производство данных товаров. Система цен является отражением различного уровня производительности труда в отдельных сферах производства. Она выражает чисто объективные факты, которые великолепно поддаются числовому выражению и измерению. Если бы цены не поддавались точному измерению, то ценность не могла бы выполнить своей чрезвычайно важной роли регулятора товарного производства. Вместе с тем, выявление общественной взаимозависимости отдельных товаропроизводителей натолкнулось бы на сильнейшие трудности, ибо эта взаимозависимость главным образом проявляется через систему цен. Как совершенно верно замечает Перламуттер¹⁰³⁵: Почему субъект, ведущий хозяйство, ищет численного выражения ценности вещей? Потому что он всеми фибрами своего экономического существования связан с обществом, диктующим ему законы его хозяйственного поведения. Большинство вещей своего домашнего обихода он получает в обмен на продукты собственного производства или за другие вещи, которыми он владеет. И ему уже не безразлично, что принести в жертву, чтобы приобрести какую-либо вещь, и он стремится вместо неопределенных относительных оценок, подсказываемых экономическим инстинктом, добиться ясных абсолютных мерил ценности».

Поскольку субъективные оценки товаропроизводителей определяются ценами, они тоже приобретают способность получать точные измерения. Если товар А имеет цену, вдвое превышающую цену другого товара B, то и субъективная оценка первого товара будет вдвое выше субъективной оценки второго. Но эта возможность точного количественного измерения субъективных оценок получается лишь потому, что за спиной этих оценок стоят цены, [108] которые являются объективными фактами и вполне поддаются измерению. Между тем, австрийцы проходят мимо этого факта. Не проводя, с одной стороны, различия между субъективными оценками Робинзона и товаропроизводителя; связывая, с другой стороны, всегда полезности и субъективные оценки, австрийцы распространяют на полезности те свойства, которые принадлежат субъективным оценкам лишь при совершенно определенных условиях, именно в товарном обществе, т. е. там, где фактически всякая связь между субъективными оценками и полезностями прерывается.