Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Сакс, можно сказать, поставил точку над «и». Он должен был признать, что для осуществления закона убывающей ценности необходима соизмеримость различных потребностей, а для этого необходимо развитое товарное хозяйство. Иными словами, закон, который, по самой своей идее, прежде всего касается изолированного потребителя, может реализоваться на все 100% лишь в условиях товарного производства¹⁰⁴⁴. Противоречие достигает здесь наивысших размеров, но это противоречие имеется у всех экономистов психологической школы. Они подходят к потребностям и полезностям Робинзона с таким аршином и такими точными методами измерения, которые возможны лишь для субъективных оценок товаропроизводителей, поскольку последние определяются системой устойчивых и поддающихся точнейшему измерению цен. Потребности Робинзона австрийцы представляют себе по образу и подобию цен, т. е. формально выводя цены из субъективных оценок, т. е., в конечном счете, из полезности, они фактически отдельные свойства потребностей (например, способность точного измерения) выводят из свойств цен. Иными словами, в теории предельной полезности происходит своеобразный эквивалентный обмен (вопреки их мнению, что всякий обмен является неэквивалентным) между ценами и полезностью¹⁰⁴⁴.

Мы установили, таким образом, дуализм в понимании австрийцами субъективных оценок. С одной стороны, субъективные оценки рассматриваются как предельные полезности; с другой стороны, субъективные оценки выступают как максимальные цены, тесно связанные с существующей системой цен. Этого дуализма нет у математиков. Так, у Вальраса и его учеников субъективные оценки вообще не играют никакой роли. Теория спроса Вальраса базируется исключительно на втором законе Госсена. Спрос устанавливается на отдельные товары, по Вальрасу, в таких размерах, при которых предельные полезности, полученные с последней денежной единицы, затраченной на покупку различных товаров, равны. Максимальная цена не имеет никакого значения. У Маршалла последний термин встречается (также у Шумпетера). Но максимальная цена называется своим именем и выступает в своем обнаженном виде (хотя нередко называется полезностью).

[110] Чем объяснить этот дуализм? Нельзя ли его объяснить тем, что уровень максимальной цены выводится из соотношения предельных полезностей приобретаемого товара и эквивалента? Но выше мы уже отметили, что деньги, выступающие всегда в роли эквивалента, не имеют своей полезности, поскольку они рассматриваются исключительно как орудие обращения. Поэтому этот аргумент может быть, в лучшем случае, использован при объяснении простого (безденежного) обмена. Одна из основных ошибок австрийской школы состоит в тенденции сближения законов, регулирующих меновые соотношения при простом товарообмене и денежном обращении.

Этот дуализм в значительной мере находит себе объяснение в установившейся среди представителей субъективизма тенденции придавать расширительное толкование термину «полезность». В последний включается ряд элементов, имеющих своим источником рыночные процессы. Эта тенденция очень отчетливо выступает у новейших представителей математической школы.

Так, например, Ирвинг Фишер дает следующее определение полезности¹⁰⁴⁵: «Для данного индивидуума в данное время полезность А единиц некоторого предмета потребления (а) будет равна полезности В единиц другого предмета (b), если индивидуум этот не желает исключительно лишь одного из этих предметов. А и В представляют здесь количества. Так, например, если первым предметом потребления является сахар, а вторым коленкор, и если индивидуум наш оценивает 2 фунта сахару так же, как 10 ярдов коленкора, то А означает 2, а В — 10. Для данного индивидуума в данное время полезность А единиц предмета (а) превышает полезность В единиц предмета (b), если он предпочитает (исключительно желает) А по сравнению с В. В таком случае полезность В будет меньше полезности А».

Несколькими страницами ниже¹⁰⁴⁶ И. Фишер пишет: «Быть может, полезность неудачное слово для выражения подразумеваемой величины.

Желательность будет менее ошибочным термином, и противоположность его — нежелательность — безусловно лучше «бесполезности» (disutility)».

Фишер, таким образом, устанавливает очень простой критерий — полезность вещи зависит от ее желательности. Но желательность может вытекать из самых различных источников. В понятии «желательность» порвана всякая непосредственная связь с субъективными индивидуальными потребностями. Вещь может быть желательна в силу не только того, что она служит для удовлетворения каких-нибудь потребностей, но и потому, что она имеет высокую меновую ценность. Желательность вещи может быть обусловлена самыми разнообразными социальными причинами.