Избранный. Печать тайны. Бездна Миров

Валерий Атамашкин Избранный. Печать тайны. Бездна Миров

ГЛАВА 1

***

– Я больше не контролирую их. Совет сошел с ума. Ничего не получиться, совсем ничего, увы…

Слова эхом обогнули тронную залу, скользнули по стенам с портретами правителей прежних лет, обогнув затейливый круг вернулись к столу. За столом из дубового массива, оббитым железом по углам, сидели двое. Один из них, человек высокого роста, с ярко выраженными скулами и длинными схваченными в хвост седыми прядями волос. Тот, к кому все привыкли обращаться не иначе, как владыка, ваше святейшее величество король. Второй человек, родной брат, а по совместительству верховный советник короля, герцог, имел умные близко посаженные живые глаза, черные как смола или вороново крыло. Он сидел напротив, смотрел в пол, под ноги, старательно избегая взгляда своего брата. Эти двое, спрятавшиеся от посторонних глаз в тронном зале, заметно нервничали и даже здесь чувствовали себя неуютно, опасаясь, что кто-то посторонний вмешается в их разговор.

Могучее лицо владыки от волнения побледнело, на лбу выступили морщины. Глаза, полные скорби и отчаяния слезились.

– Я знаю, брат, я всё знаю, но… – прошептал Турек, было попытавшись успокоить родного брата.

– Но?! – взревел король. – Что но? Ты хочешь, чтобы я отдал ребенка? – Грозный взгляд короля метал молнии, желваки ходили взад-вперед. – Не бывать этому! Я не играю по чужим правилам!

Турек задумался. Он не ответил сразу и было видно, что перед тем как сказать, мужчина тщательно продумывает свои слова. Он поднялся, не спеша обошел стол и аккуратно положил руку на плечо брата. Пальцы сжались крепкими стальными тисками. На гневный взгляд брат отвечал брату холодным спокойствием.

– Ты должен, – наконец сухо сказал он.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Никто не смел моргнуть. Лишь часы настойчиво, удар за ударом, маршировали по циферблату.

– Ты должен! – повторил Турек, все также сухо, ни одна морщинка, ни один мускул не дрогнули на его лице. Он был холоден и спокоен, как человек, который уверен в своих словах и отвечает за каждое сказанное слово.

Взгляд герцога пытался проникнуть королю в душу. Могучий владыка не выдержал и отвернулся. Свеча горела на столе в полумраке и освещала маленькую комнату. Свет падал на отполированный парадный доспех, переливался государственный герб, играя хитрой палитрой красок. Глаза короля предательски блестели. Он смотрел в окно, а широкая, могучая грудь, содрогалась немыми рыданиями.

– Я не могу, – тихий голос обогнул комнату.

Турек остался недвижим.

– Совет прав.… Это закон, Халиф.

Колыхнулось пламя свечи, в подсвечник медленно скатилась капля воска, застыла. На некоторое время в тронной зале воцарилось молчание. Было слышно тяжелое сиплое дыхание короля.

– Марионетки, – прошипел владыка, голос обжигал твёрдостью и той закалкой, которая встречалась у людей привыкших отдавать приказы, не привыкших подчиняться кому бы то не было. – Марионетки, глупцы. Неужто им не понять истины? Марекон дёргает за ниточки Жорка, тогда как его самого давно приручил Джену. Круг порочных, мелких, грязных свинопасов! А законы брат… Закон можно нарушить!

Глаза Халифа сверкнули. Что было сил, не ведая себя от гнева, король ударил по столешнице кулаком. Перевернулся стоявший на столе графин с вином и красный игристый напиток разлился на пол, в дребезги разбился кувшин. Древесина жалобно застонала, но выдержала. Турек вздрогнул, удар пришелся чудовищной силы.

– Ты не прав, брат, – осторожно подбирая слова, сказал он. – Никто из них не перечил королевской воле! Никогда! Думаешь, им легко дался приговор?

Король не ответил, поэтому Турек счел возможным продолжить.

– Марекон лично ходатайствовал за отложение дела во втором заседании. Если бы ты присутствовал там, то мог наблюдать за все собственными глазами, а сейчас просто поверь.

– Бред, ты сам знаешь, что это ничего не изменит, – отстраненно возразил Халиф. Он спрятал лицо в ладони и принялся массировать набухшие веки. По всему телу от волос до кончиков пальцев рук и ног растекалось опустошение. Ни вино, ни табак, ни лучшие женщины из гарема, да что там – из земель во много миль вокруг, – ничто не могло унять боль, которая поселилась где-то глубоко внутри и поедала правителя медленно, но верно, забирая частичка за частичкой все силы.

Турек кивнул.

– И мы оба это прекрасно знаем. Это судьба.

Халиф печально улыбнулся, уголки губ дернулись, изобразив скверное подобие улыбки.

– Тот, кто решает судьбы других, не может позаботиться о своей судьбе, – по суровому лицу повелителя скатилась слеза, затерялась в густой бороде. – Рок ждет каждого, – добавил он задумчиво. – Он меченый, брат. Мой сын – меченый.