Избраное

Я шел пыльным бульваром —
Одной из дальних аллей,
Вдоль слабой, тонкой рассады
Младенческих тополей.

Внизу, за желтой оградой,

Ревел верблюжий базар,
И птицы в кустах свистели:
«Дия, дия, дильзар!»

Людьми, пролетками, стуком

Кипел вчерашний кишлак…
И вот я вышел на площадь,
Где вился траурный флаг.

Недавно здесь похоронен

Один мой старинный друг —
Рахим из Кон-и-Бодома,
Партиец и политрук.

Я видел его в работе,

Являясь в горный райком.
На днях он найден убитым,
С дырой под левым ребром.

Мы все его хоронили

Под речи и крики труб,
И каждый из нас поклялся,
Целуя остывший труп:

 —  Рахим из Кон-и-Бодома

Убит кулацким ножом,
Но мы его не забудем
И честь его сбережем!

Имя Рахим-Джана

Сотрется, как край горы,
Но слава Рахим-джана
Гремит, шатая миры;

Пускай незаметный всадник

Упал — и умер герой,
Но конница скачет дальше,
Смыкая неровный строй.

15. ПРЕДСКАЗАТЕЛЮ [31]

В год великой войны я шел по дороге
(был знойный день)
Среди разбитых гиссарских башен
(земля дымилась).
Едва несли меня усталые ноги
(я скрывался от всадников)
Сквозь воды зловонных рисовых пашен
(повсюду валялись трупы).

Навстречу мне из разрушенного склепа вышел мой старый учитель, наставник детских лет, ишан и господин учености. И он крикнул мне: «Слушай мои предсказания. Пройдут годы. Ты вспомнишь мое слово».

Прошли годы, я помню твое слово, учитель.
Ты говорил: «Не падут короны».
 —  Пали.
«Местом для свалки не станут троны».
 —  Стали.

Ты говорил:

«Бесспорны суры Корана,
Девушки не скинут чадры».
 —  Сняли.

Ты говорил

«Не будут пусты мечети.
Вечен, вечен древний закон».
 —  Едва ли.

Ты говорил,

что кровь владыки священна…
Видишь… вот…
запеклась на полоске стали…

Ты говорил:

«Никогда не уйдут из мира
Судьи, купцы, эмиры, ханы».
 —  Бежали.

Шейх! Учитель!

Где твои предсказанья?
Шейх! Учитель!
Мы помнить тебя устали.

1932

Б. Лапин, З. Хацревин ПИСЬМА С ФРОНТА

На военной дороге

Два часа пополудни. В воздухе июльская духота. Волнистая линия лесов и пашен покрыта серой дымкой пыли. Кое-где она сгущается в плотные клубы. По мере приближения к фронту все отчетливее возникает картина Великой Отечественной войны. На дорогах грозное движение. Везде проходят свежие, только что отмобилизованные части в касках и с шинелями через плечо. Красноармейцы роют противотанковые рвы. В маленьких, утопающих в зелени городках и местечках стоят пикеты комсомольцев и рабочих из истребительных батальонов. Незабываемое зрелище вооруженного народа, грудью встречающего полчища врагов!

…На телеге, закутавшись в плащ, сидит человек с усталым, небритым лицом и воспаленными от бессонницы глазами — врач из Перемышля, где неделю шли жестокие бои. По национальности он поляк, работник советской больницы. Несколько раз город переходил из рук в руки. При первом захвате города врач спрятался на огородах. Он рассказывает:

 — Я вижу: они уже подняли флаг со свастикой. На площади стоит пулемет. Они привели каких-то граждан и расстреляли в несколько очередей. Один дом они оцепили и подожгли вместе с теми, кто в нем находился. Я ждал вечера, чтобы бежать, и вдруг вижу — по улице идут наши танки. И, честное слово, товарищи, в эту минуту звук советских пулеметов для меня был лучшей музыкой.