Избушка на курьих ножках

– Это был дом Яги? – настойчиво спрашиваю я. Комната плывёт перед глазами, весь мой мир трещит по швам.

Ба смотрит на наши руки, всё ещё сплетённые на столе, и качает головой.

– Почему же ты лгала? – Я вырываю руки и смотрю прямо ей в глаза.

– Прости меня. Я не хотела лгать или скрывать от тебя что-то. Просто… – Она смотрит в потолок, будто надеется найти там нужные слова. – Я хотела бы, чтобы ты была мне внучкой, и потому родители-Яги проникли во все истории, которые я тебе рассказывала. Время шло, и всё труднее становилось сказать тебе правду.

– Так мои мама и папа не были Ягами?

Ба снова качает головой, и в голове сияет проблеск надежды: по рождению я не Яга! Но надежда умирает так же быстро, как и появляется: я вспоминаю, что я мертва и навеки привязана к этой избушке.

– А кости? – выдыхаю я, глядя на бабушку исподлобья и вспоминая, сколько раз я возилась с забором, думая, что родители делали то же самое.

– Тебе очень нужно было хоть что-то в память о родителях. И тебе нравилось проводить время во дворе. – Ба смотрит на меня виноватым взглядом. – Ты была счастлива думать, что эти кости когда-то принадлежали им.

– Хоть что-то вообще правда?

Я встаю. Больше всего сейчас хочется уйти, хлопнув дверью, но у меня ещё столько вопросов, на которые мне необходимо получить ответы, да и бежать мне всё равно некуда. Я отступаю к стене и прислоняюсь к ней, ноги как ватные. Перед глазами проплывает мама, рассекает по тёмной, усыпанной звёздами воде.

– А история с гондолой? – реву я. – Всё это ложь!

– Нет, это чистая правда. Я проводила твоих родителей сквозь Врата, и их жизни влились в мою. Все истории, которые я рассказывала про них, правдивы. Они познакомились в городе на воде, прямо так, как я тебе рассказывала. От себя я добавила только, что дома их были домами Яги. Я хотела, чтобы все мы были семьёй, и не только ты и я, но твои родители тоже. Думаю, я просто рассказывала тебе свои мечты. Вернее, свою главную мечту – о семье.

Я смотрю на бабушку так, будто вижу её впервые. Как на кого-то, кто мечтал быть не просто Ягой. Мечтал жить другой жизнью, за пределами избушки на курьих ножках.

– Родители любили тебя больше всего на свете. – Ба вытирает глаза краем шали. – Жалели они лишь о том, что не увидели, как ты растёшь. Они так хотели, чтобы ты жила дальше. Когда я провожала их, я почувствовала все их переживания, как свои. Поэтому я была так счастлива, когда ты вернулась. Я знала, что буду любить тебя не меньше, чем они, и могла подарить тебе жизнь. Хоть и не жизнь среди живых, а жизнь Яги. Я понимаю: это не одно и то же, но, если ты попробуешь, всё может сложиться замечательно. Скажи, скольким людям повезёт путешествовать по миру в заколдованном доме?

С потолка спускаются виноградные плети, усыпанные крошечными белыми цветами. Они изгибаются подо мной и сплетаются в качели. Я не даю магии избушки окутать меня и снова сажусь к столу.

– Но я не хочу быть Ягой.

Моё сердце словно распадается на сотни осколков.

Ба снова берёт меня за руки и смотрит мне прямо в глаза:

– Ты навеки связана с избушкой, избушка – с Вратами, а мёртвых всё равно нужно провожать.

Я отвожу взгляд, но Ба сжимает мои руки, пока я снова не поворачиваюсь к ней.

– Ты хорошая девочка, Маринка. Так что я уверена: ты будешь заботиться об избушке так же, как она заботится о тебе. И знаю, для мёртвых ты тоже сделаешь всё, что нужно. – На её лице появляется улыбка. – А ещё ты умная, упрямая и неудержимая. Если кто и может придумать, как стать Ягой и не только Ягой, то это ты, Маринка.

– Но как… Что ты имеешь в виду?

– Нам нужно провести её через Врата. – Ба кивает в сторону Нины. – А потом ты придумаешь, что делать. Всё встанет на свои места, я в этом не сомневаюсь. Утро вечера мудренее.

Я смотрю на Нину. Она удобно устроилась у огня.

– Нам обязательно провожать её сейчас? Это не может подождать до завтрашней ночи?

Ба качает головой.

– Она и так провела здесь слишком много времени. – Она подталкивает меня к Нине. – Помоги ей вспомнить, кем она была.

Я говорю с Ниной. Называю её по имени, помогаю ей вспомнить их белый дом на краю пустыни. Каналы, которые вырыл её отец, и растения, что он посадил. Инжир, апельсиновые деревья и олеандры, которые он вырастил, потому что мама Нины так любила цветы. Говорю о её сёстрах, о верблюде, которого они когда-то держали, о хамелеоне и кобре, которых она видела в своём саду.

Чем больше она вспоминает, тем ярче сияют её глаза. Вот её бабушки и дедушки приезжают из далёких земель, привозят диковинные фрукты, дарят деревянную куклу с розовыми крашеными щеками. Вот она сажает семена вместе с отцом, под ногти набивается грязь, деревья тянутся ввысь, наполненные жизнью. Вот они сидят с мамой и любуются пёстрыми крыльями, кружащими над ними в закатном свете. Я там, с ней. Вижу и чувствую всё это.

Радость от воспоминаний Нины смешивается с горечью скорой потери друга, и в горле встаёт ком.

Врата открываются. Всё в комнате тянется к ним. Я изо всех сил цепляюсь за стул, чтобы меня не засосало. Ба появляется рядом с Ниной.