Изгиб грани

Энки уставился на меня, будто увидел говорящего бегемота. В зале повисла такая тишина, что я услышал стук сердца Мардука. Энки хотел казаться равнодушным, но в его глазах полыхало жгучее любопытство:

– Ну?

– Во-первых, можно визуально сравнить набор моих хромосом и набор хромосом дикарей. Вычислить «лишнюю» проще в сравнении, когда зона поиска сужается до двух-трёх явно непохожих. Потом удалить хромосому манипулятором, а яйцеклетку внедрить дикой самке. Во-вторых, можно найти промежуточного носителя, предположим свинью, у которой тоже 46 хромосом, удалить из её яйцеклетки содержимое и поместить туда мои и тиаматианские хромосомы.

Взгляд Энки горел от творческого возбуждения. Он отлично всё понял, спустился с подиума, подошёл вплотную и уставился на меня. Видит Бог, что я не хотел вступать в зрительную дуэль, но удержаться, когда на тебя смотрят в упор невозможно.

Я невольно и только на пару секунд вскинул глаза и проник за его зрачки, но этого хватило, чтобы успеть разглядеть на дне его глаз великую миссию и великую драму. Энки долго и честно нёс тяжкий груз ответственности первородства и в итоге его отвергли. Больно уязвлённое самолюбие перевернуло представление выдающегося творца и мыслителя о справедливости, и колоссальная созидательная энергия начала перетекать в русло мести и ненависти. Его душу разрывали несовместимые противоречия и страсти. В одной личности каким-то непостижимым образом уживались вселенская мудрость и безрассудство, безграничное милосердие и крайняя жестокость, нежная забота о потомках и изощрённый инцест, холодная расчётливость и отчаянный азарт. В нём невероятно переплелись величайшие добродетели и самые низменные пороки.

Энки вздрогнул, и последнее, что я увидел в его глазах – свой смертный приговор. Я посмел проникнуть в его святая святых и после этого не имел права на жизнь. Его аура налилась злым багрянцем, а это означало, что он едва сдерживал ярость.

– Ты очень опасное существо, Антон. И на свою беду ты слишком много знаешь, а в наше жестокое время это является сильным оружием. Мой ненавистный братец Энлиль сразу это понял и начал на тебя охоту. Сейчас это понял и я. Что же мне с тобой делать?

Последний вопрос Энки мог и не задавать. Я видел, что он уже принял решение и теперь зачем-то пытался его сформулировать. Более того, я увидел яркие прочерки мыслей, связанных с клубящейся коричневой массой на окраине его сознания, и догадался, что и великий Энки не избежал влияния проклятых «скорпионов», и теперь чуждая установка сработала. Я понял, что попал в серьёзную переделку. Но вопреки здравому смыслу, вместо изъявления покорности, я окрысился, поскольку вовсе не желал становиться бестолковой куклой и подопытным кроликом:

– Человек, действительно, странное существо и верит во всё, что нелепо, и порой не понимает, что любое гениальное дело просто удачно свершившаяся глупость. Делайте со мной, что хотите, тем более что у вас есть умные советчики. Но я думаю, что утопить или зажарить меня будет слишком расточительно.

– Шутишь и грубишь. Ну-ну. Я всегда знал, что ты самоуверенный наглец, а сейчас ты это подтвердил. Стража! Отвести чужеземца и его спутников в синий дарбар. Ждать там моего распоряжения.

Из боковой двери вышли семь латников в красных доспехах и окружили нас. Я посмотрел на виноватое лицо Мардука, стоящего за спиной разгневанного отца, и подчёркнуто вежливо с лёгким поклоном сказал:

– Повелитель Энки. Повелитель Мардук. Искренне благодарю вас за радушный приём. Сожалею, что отнял ваше драгоценное время, и посмел говорить в вашем присутствии. С моей точки зрения наша плодотворная беседа лишний раз доказала, что во все времена миром правит не светлое зло, а тёмное добро. Желаю вам удачи и творческих успехов.

По ту сторону дверей Акти и Сагни рванулись ко мне, желая закрыть своими телами. Я жестом остановил их, потом спокойно посмотрел в налитые яростью глаза Энки, повернулся и, насвистывая мелодию одной из песенок «битлов», вместе с верными друзьями направился вон из зала в сопровождении семи мрачных красных фигур.

Глава 16

Через полутёмный коридор мы шли молча. Стражи не проявляли ни малейшей агрессии, и я даже начал сомневаться, охраняют меня или конвоируют. В главном зале, пересекая алтарный ярус, я всмотрелся в лица стражников и сразу сомнения пропали: конвоируют. Миновав очередную дверь и длинный проход, мы попали в мрачное квадратное в плане помещение без окон, окрашенное в разные оттенки синего цвета, больше похожего на тёмно-серый из-за слабого освещения двумя напольными светильниками. Интерьер этого каземата состоял из встроенных в каждую из стен трёх дверей, да квадратного возвышения из серого камня, торчащее в середине такого же серого пола. Нас подвели к этой каменной скамье и заставили сесть.