Изгнание

— В отличие от своего солнечного брата, ты, моя лунная дочь, родилась совсем не такой, как мне бы хотелось. Да что там мне, ни одному родителю не хотелось бы, чтобы у него родилось воплощение Гекет. С первых же дней жизни ты показала своеволие и дурной нрав. Родившись на девять дней раньше брата, ты сама принимала его роды у Латаны. А то, что твоя мать всё это время мучилась в родовых схватках, тебя ни капли не волновало. Видите ли, тебе нужно было время, чтобы достаточно подрасти.

Я дёрнулась, как от удара. Я… Я мучила Лану? Я не давала родиться единоутробному брату? Не потому ли Пол ненавидел меня?

…Перед глазами возникло полное муки, лицо Латаны. И видеть ужас и боль в её глазах было для меня хуже смерти.

— Держись, мамочка, я помогу тебе, — шепчу я ей. — И ты, братик, держись. Ты родишься. Ты обязательно родишься.

…Страх за мать и за брата, боль, отчаяние… Я же так мала, но кроме меня им некому помочь… Здесь больше никого нет. Латане не к кому обратиться… Некому рассказать о своём горе. Её преследует Гера. И эта бешеная мегера гораздо опаснее и коварнее своего мужа-насильника… Кажется, ненависть к насилию и жестокости я впитала раньше молока матери…

Папахен не заметил произошедших со мной перемен и продолжал рассказ.

— На свой третий день рождения ты забралась ко мне на колени и приласкалась. Вообще, было время, дочь, когда мы с тобой отлично ладили, — лицемерно сообщил папахен. — И по случаю дня рождения попросила подарки.

— Тебе зачем-то потребовалась вечная девственность…

О, вот как? Вечная, значит?

Наверно, у меня на лице отразился вопрос по поводу вечности подаренной девственности. Ведь если она вечная, то она и на это воплощение распространяется? А как же тогда асуры?

Зевс Кронович устало вздохнул.

— Вечно ты к словам цепляешься. Вот слова тебе не скажи! Неужели непонятно, что это формальность такая, чтоб замуж не выходить. Остальных твоих сестёр я пристраивал и пристраивать буду. Тебе, даже такой соплячке, какой была, уже тогда было противно подчиниться моей власти. Но ты была таим очаровательным ребёнком, что я не смог тебе отказать.

…Или нужно было выманить Силу Гекет, чтобы поместить её в Свиток. МОЮ СИЛУ.

— Но насчёт девственности — это всего лишь формальность! По сути, это разрешение никогда не выходить замуж. А тут, — Зевс развел могучими ручищами, — тебя замуж никто звать и не собирается. Так что нечего дуться, Артемис.

Дуться, ага.

Нечего.

Да.

— Ещё тебе понадобилось шестьдесят нимф-океанид в свиту и двенадцать речных нимф, чтобы ухаживать за твоими сандалиями и кормить охотничьих собак. Так что диктаторские замашки у тебя с самого детства, — вздохнул папенька.

— В кого только, непонятно, — стараясь попасть ему в тон, согласилась я. И тоже вздохнула.

Зевс сделал вид, что опять не заметил моей шпильки, и продолжил:

— Я же, в свою очередь, тоже взял с тебя кое-какие обещания.

— Ключевое слово здесь — взял, — опять ядовито встряла я. — О Силе Гекет забыл?

— О Силе Гекет ты уже слышала, — ничуть не смутился папахен. — Поскольку ты помогла родиться брату, — мне показалось, или папахен сказал это как-то не слишком, чтобы радостно? — Я решил назначить тебя родовспомогательницей, выражаясь твоим теперешним языком, акушеркой.

Настал мой черёд морщиться.

— А поскольку ты с первых дней жизни воспылала любовью к природе, я решил поставить тебя охранять порядки животного и растительного мира на должности наини охоты.

— Выражаясь моим теперешним языком, лесничим, — опять не удержалась, чтобы не съязвить я.

Зевс кивнул.

— Вот только обязанностями своими ты, дочь, мягко говоря, манкировала. Акушеркой ты оказалась никудышной, да и лесником тоже… Больше браконьерствовала. Правда о подношениях, положенных тебе на твоих хлебных должностях, которые, прошу заметить, я тебе дал, ты никогда не забывала.

Чаще всего подношения тебе делали роженицы, но, когда Ниоба, царица Фив нелицеприятно высказалась об Олимпийских порядках или о плодовитости твоей матери, Артемис, ты, долго не разбираясь, умертвила всех её дочерей. А было их у Ниобы ни много ни мало, десять.