На что Саон только с невозмутимым видом поднял вверх брови, многозначительно обернулся к Иде, потом опять ко мне.
— Давно пьёте, девчата? — задал он совершенно неожиданный вопрос.
Я нахмурилась и решила не отвечать. В конце концов, не его это дело. И Ида промолчала, из солидарности, видимо. А Арсентьев продолжил:
— Вообще-то я наполовину наи, Тёма, и по совместительству твой брат, забыла?
Ох, фавн, точно!
Что-то количество моих дражайших родственников на сией летательной машине начинает превышать пределы разумного, что я могла бы выдержать.
— Что надо, Саон? — дружелюбно поинтересовалась я. В конце концов, я после встречи с предыдущим родственником еще немножко нервничаю, не хватало мне ещё и этого доброжелателя.
— Я же говорю, — Саон обаятельно ухмыльнулся. — Чтобы вы с Ни’идой держались отсюда подальше. От Пола подальше — особенно.
— Предлагаешь нам выйти на следующей станции? — я сделала большой глоток имбирного газированного напитка. Сладкий, чтоб его. Фавн дери этого Пола, я же за минералкой ходила!
— Или не дожидаясь её, аварийным выходом воспользоваться? — прищурилась Ида.
Саон посмотрел ещё раз на нимфу, потом на меня, на Иду, на меня, и наигранно печально вздохнул.
— Допрыгаетесь, девочки.
С этими словами он встал и невозмутимо направился к бизнес-классу.
А вот это обидно!
Что же они, все в бизнес-классе устроились, а мы с Идой одни в эконом?
И что за пустяки лезут в голову!
Вот хамство этого ещё одного родственничка я спускать на тормозах не собираюсь. Тем более, что Пол меня, как следует, разозлил предварительно. Отходчивая я и добрая, да!
Проследив за Саоном взглядом, я, недолго думая, вскочила, и, наказав Иде ждать меня здесь, бросилась вдогонку. Я ему сейчас всё выскажу. А если его дружок к нему присоединиться успел, то тому ещё и добавлю, не жалко.
Однако в следующую минуту о Саоне я благополучно забыла.
Просто совершенно уж неожиданно из кабины пилотов вышла, обаятельно хохоча ещё одна родственница, которую я тоже не слишком рада была видеть. На этот раз Афродита была в узких серых брючках, лёгком фиолетовом пиджаке с коротким рукавом и чёрном топе, густо усеянным чёрными же стразами, и кремового цвета лодочках на шпильке.
— Ну вас! — игриво искривила чётко очерченный красный рот сестрёнка, махнула кому-то там, в кабине пилотов, ручкой с безупречным маникюром, после чего самолёт в очередной раз провалился в воздушную яму, и гордо продефилировала под перекрёстным взглядом на своё место, в окружение тех самых русалок с разноцветными волосами, среди которых была запомнившаяся мне, противная Мальвина-Дельфион.
Я призвала на помощь все хорошие манеры, полученные от Латаны, чтобы не сплюнуть прямо под ноги, передумала скандалить с Саоном, который сидел неподалёку от мерзавца Пола, развернулась и пошла к Иде.
С возмущением сообщила нимфе о тех недоразумениях, с которыми мы имеем честь лететь в одном самолете, и о том, что надеялась отдохнуть от их мерзких рож, которые мне ещё в Минске до оскомины на зубах надоели, в Нью-Йорке, да видно, не судьба. Посокрушалась и попеняла сёстрам-наини Мойрам, хотя понятия не имею, кто это такие вообще, но судя по моим словам, сказанным в состоянии крайнего возмущения и легкого шума в голове, они вообще всякий стыд и совесть потеряли, и во всем, что касается мира Земли, давно оставили всё на самотёк… Набрав побольше воздуха в лёгкие, я приготовилась выдать очередной пассаж, касаемый Олимпийцев всех вместе взятых и мою божественную семейку в частности, и этот пресловутый Свиток Познания, и невесть что ещё, я пока не решила, когда обнаружила, что Ида слушает меня как-то отстранённо, рассеянно, и… И реснички у моей нимфы слипшиеся, мокрые.
Нехорошее предчувствие кольнуло в бок… Странный здесь, кстати, запах, такой горько-табачный и освежающий одновременно — ничего общего с одеколоном Саона не имеет, да и от Пола, если я не ошибаюсь пахло Dior Homme, у Латаны такой же в ванной стоит, наверно, от Тритона остался… А этот… Этот какой-то совсем другой!
— Ида, — стараюсь говорить спокойно, но твёрдо. — Ида, скажи мне, кто здесь был только что?
И что моя верная нимфа? Голубыми глазёнками хлопает, а губы упрямо сжала, и молчит.
Стоп! Если это тот, кто я думаю, у меня к нему парочка вопросов! И мне странно, что именно у меня, а не у того же Арсентьева! Всё-таки брат, как-никак, не однофамилец!