Изгнание из Эдема

Мне лично довелось услышать рассказ о Яли из уст человека,  лично знакомого с вождем и знавшего его лучше  многих. В начале 1980-х гг. я работал в качестве врача в Маданге, родной провинции Яли в Новой Гвинее. Как-то  раз, заболев, я сам стал пациентом провинциального госпиталя.  Моим соседом по крошечной палате был старый,  согбенный и дряхлый австралийский фермер. Мо Джонсон  (так звали старика) страдал диабетом и постоянно  жил в больничной палате с тех самых пор, как узнал, что  его статус ветерана дает ему право на бесплатное лечение  и питание. Симпатичный, но капризный старик, он не  имел за душой ни гроша, кроме старенького коротковолнового  радиоприемника, с помощью которого он нередко  приводил в бешенство местную медсестру-самоанку. Както  раз он рассказал мне историю своей жизни. Красношеий  упрямец и сквернослов, он не мог обходиться без расистских  эпитетов, как только речь заходила об аборигенах  Новой Гвинеи. Это выглядело весьма странным в компании,  с которой он общался. Дело в том, что его, лежавшего  на больничной койке, часто навещали приветливые посетители,  которые все до единого были коренными жителями  Новой Гвинеи.

Мо был одним из немногих выживших участников легендарного  отряда «береговых наблюдателей» — радистов «кротов», которые в годы Второй мировой войны в прямом  смысле слова зарывались в холмы в джунглях на самой  кромке берега на островах южной части акватории  Тихого океана. Эти храбрецы, по большей части — бывшие  фермеры, добровольно вызвались остаться на оккупированной  японцами территории, чтобы передавать по радио  о перемещениях кораблей, авиации и войск противника  Их донесения, как считается, сыграли важную роль в  битве в Коралловом море. Большинство «береговых наблюдателей» были убиты, умерли от тропических болезней  или были захвачены в плен и погибли в концентрационных  лагерях

Что касается Мо, героя войны, то он был обязан жизнью  Яли — тому самому, о котором рассказывается в нашей  истории. Яли был «туземным помощником» Мо и помог ему остаться в живых во время войны. Он вызволил  Мо из японского лагеря для военнопленных, а затем сопровождал  его на всем протяжении 300-километрового  пути в Маданг, лежавшего через непроходимые джунгли и  болота. После войны британская колониальная администрация  признала Яли, также известного героя, харизматическим  лидером и назначила ему продовольственный паек.  Однако отношения между властями и Яли были прерваны,  как только чиновники поняли, что имеют дело с  туземным Мессией, а не марионеткой в своих руках. Как  рассказывал мне Мо и как пишет в своей книге Питер Лоуренс,  чиновники решили примерно проучить его. Они  посадили Яли в тюрьму. Рассказывая об этом эпизоде, Мо  произнес весьма знаменательные слова, невольно отражающие  взгляды и язык того культурного социума, к которому  он принадлежал, и вместе с тем свидетельствующие  о его глубокой искренности. Вот что он сказал мне: «Стив,  посадив его в тюрьму, они разбили ему сердце. А ведь Яли  был лучше их. Он был выше всех. Да что там — он был настоящим  белым...» Знакомые австралийцы уверяли меня,  что эта фраза не несет в себе ни малейшего расистского  подтекста.

В действительности Яли не был ни белым, ни даже австралийцем.  Зато он был щедро наделен тем, что Дайамонд  и Лоуренс в один голос называли интеллигентной  сообразительностью. И тем не менее, не обладая достаточными  знаниями о чуждой культуре, он не мог ответить на  вопрос, который задал Джареду Дайамонду. Впрочем, в те  времена в Новой Гвинее не выпускались холодильники;  откуда же Яли мог знать, как их производят? Однако по сути  вопрос Яли имел в виду те грузы и предметы роскоши  для белых колонистов, которые регулярно доставлялись на  кораблях, бросавших якорь на верфи Маданга. Последователи  культа товаров, в числе которых был и сам Яли, были  убеждены, что все эти товары появляются на свет в результате  неких тайных магических ритуалов, которыми обладали только белые. И несмотря на всю свою природную  сообразительность и несомненно выдающийся интеллект,  магическо-религиозные взгляды, свойственные культуре  неолита, и крайне ограниченные познания не позволили  ему понять, что за океаном может существовать мощный  аграрный и промышленный комплекс, производящий все  эти товары. Для объяснения причин возникновения веры  в товары иногда используется формула «отсутствие знаний  о средствах производства», однако это — явное упрощение  сути вопроса Яли, ибо, как мы знаем, знание не влечет  за собой автоматический отказ от веры в «сверхъестественные» силы.