Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Со времен Татищева признается, что дошедшая до нас редакция летописи сложилась в начале XII в. О времени же происхождения и характере более ранних исторических сочинений мнения специалистов существенно расходятся. Особенно важна при этом проблема зарождения летописной традиции, поскольку от решения именно этого вопроса во многом зависит оценка тех или иных сведений. Один из крупнейших специалистов по истории летописания А. А. Шахматов первые летописные сочинения связывал с утверждением в конце 30-х гг. XI столетия митрополии византийского подчинения. (В качестве своеобразной справки для Константинополя.) Но «Сказание о славянской грамоте», внесенное в летопись и датированное по болгарской эре (эра ориентировалась на лунный календарь, и обозначенный в летописи 6406 г. от «сотворения мира» означал 893-894 гг., когда на соборе в Болгарии было принято решение о «преложении» книг на славянский язык, тогда как по константинопольской эре это был бы 898, а по старой византийской 902 г.). И неслучайно, что Н. К. Никольский, а вслед за ним М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков, Л.В. Черепнин первые летописные труды датировали концом X в. (Личность летописца, закончившего свой труд в 996 г., весьма колоритна и по языку, и по свободному образу мыслей). Какие-то записи должны были появиться и в христианской общине, упоминаемой под 944 г. при христианской церкви Ильи. (Обряд христианских погребений этого времени указывает на Подунавье и церковь, независимую ни от Рима, ни от Константинополя. Более обстоятельно об этом будет сказано в следующей главе.)

Отправляясь от факта множественности истоков раннего летописания, можно ставить вопрос и о выделении разных источников и самостоятельных историографических традиций, вошедших в позднейшие своды. Естественно, что между различными центрами и идеями шла борьба, в ходе которой памятники письменности могли уничтожаться или переделываться. Так, летописец, внесший в свод корсунскую версию крещения Владимира, отвергал киевскую и василевскую, а также какие-то иные, им не названные. (А согласно внелетописным источникам, поход князя на Корсунь состоялся спустя два года после крещения). Как правило, разные версии соединялись в одной летописи уже в такое время или в таком месте, когда и где острота противоречий не особенно ощущалась. В летописи противоположные версии часто сохраняются в урезанном виде, как бы освобожденными от публицистической заостренности. Поэтому и сам факт противоречий не всегда легко обнаружить.

На противоречия летописи по поводу происхождения Руси обратил внимание Д. И. Иловайский, наблюдения которого были развиты Шахматовым. При этом Иловайский принял поляно-славянскую версию, а Шахматов - варяжскую, хотя он и обратил внимание на то, что у летописца «слишком явно просвечивает тенденция, упорное желание доказать тождество руси и варягов»[5]. Шахматов считал, что вопрос в начале труда поставил тот летописец, который отождествлял «русь» с «варягами». Но, как заметил позднее Н. К. Никольский, если варяжская концепция тенденциозна, если она носит на себе грубые следы ее создания, то резонно поставить вопрос, чем была вызвана такая тенденциозность и против кого она была направлена[6]. Шахматов не придал значения тому обстоятельству, что тенденциозность в проведении какой-то идеи предполагает существование иных, ей противоречащих воззрении. Никольский стремился доказать, что отвергалась именно теория поляно-славянского происхождения Руси. Правда, автор отказался от исторического объяснения этой концепции, что ослабило его аргументацию и даже ставило под сомнение правильность прочтения им летописного текста.

«Повесть временных лет» открывается недатированным введением, в котором дается предыстория Руси: происхождение и расселение славянских племен и их соседей. Шахматов в оценке этого материала следовал своему общему представлению об истории всего летописного текста, что повело его к неоправданным заключениям. Предшественником «Повести» автор считал Новгородскую 1-ю летопись, в которой этнографического введения нет (по Шахматову, «Начальный свод конца XI в.»). Исходя из этого, весь «лишний» материал «Повести» он связывал с работой летописца XII в.

Между тем предисловие к Новгородской 1-й летописи, которым датировался «Начальный свод», написано явно уже в XIII в.[7] С другой стороны, введение к «Повести временных лет» явно неоднородно. Это было отмечено еще Никольским, а позднее Б. А. Рыбаковым[8]. Необходимо лишь добавить, что элементы введения не только внутренне противоречивы, но и разновременны по происхождению и по времени включения их в летопись.