Изгнание в рай

И Леночка, хотя Галина Георгиевна неутомимо девчонке пела, меняла погремушки, таскала на руках, явно радовалась, когда из рук няни ее брала мать. Хотя уж Кнопка-то точно не знала, с какой стороны к ребенку подойти, как развлечь. Стишки Чуковского и читала – это трехнедельной! А когда девочка плакала, вместо того чтоб укачать, начинала сама реветь. Вместе и завывали, дурынды.

А Томский – поди разбери, что этим мужикам нужно! – частенько просил свою ледащую супружницу ему сосисок сварить. Хотя в холодильнике – свежайшие, по всем правилам пожаренные отбивные.

Галина Георгиевна – есть ведь у нее и собственная гордость! – от неблагодарных даже уходить собралась. Да братец Севка отговорил:

– Ну куда ты, Галка, пойдешь? В горничные сейчас все больше филиппинок берут, от нянек педобразование требуют. И хозяева куда хуже бывают. Обматерить могут, графином в голову швырнуть. А тут – не любят тебя. Тоже мне, аргумент! Если считаешь, что мало платят, так и скажи. Я Томского заставлю тебе зарплату прибавить.

– А чего это ты, Севочка, такой красноречивый? – подозрительно спросила Галина Георгиевна. – Будто надо тебе, чтобы я именно здесь работала?

Акимов запираться не стал. Вздохнул:

– А я и не скрываю. Мне свой человек в их семейке не помешает. Потому что я Томского тоже не понимаю. А завишу от него куда больше, чем ты. Потому прошу тебя по-родственному: приглядывай там за ними. Прислушивайся. Будет что интересное – рассказывай. Отблагодарю.

– Можно подумать, они при мне свои дела обсуждают, – поджала губы домработница. – Если войду случайно, сразу молчок. А чего ты узнать-то хочешь?

– Мишка меня беспокоит. – Акимов изобразил на лице тревогу. – Я понимаю, конечно, он гений, причуда на причуде. Но слишком уж часто у него настроение меняется. То веселый, то смурной. То работает, как черт, а то часами сидит, в одну точку смотрит. У него с головой всегда проблемы были. Боюсь, как бы совсем худо не стало.

Галина Георгиевна фыркнула:

– Да по-моему, по нему давно дурка плачет. Знаешь, какие иногда истерики устраивает? Только Кнопка и может утихомирить. И дочку он свою как-то странно любит.

– Ты что имеешь в виду? – насторожился Сева.

– Да нет, не в том смысле, что щупает, – отмахнулась она. – Ленка для него – икона. Даже на принтере распечатал: Божья Матерь, а лицо – Ленкино. Кнопка ругалась, хотела выбросить, а Томский все равно у себя в кабинете поставил.

– М-да, сильно! – оценил Акимов. – А на Запад Томский сбежать не собирается? Ты ничего не слышала?

– Пока не обсуждали, – уверенно покачала головой Галина Георгиевна.

– Но ты все равно, – вкрадчиво молвил Сеня, – присматривай за ними. Может, когда какой документ интересный увидишь. Случайно. Конечно, случайно!

Поручение брата Галину Георгиевну ни капельки не смутило. Ей и самой интересно, чем эти скрытники живут. Стала еще внимательнее наблюдать, приглядывать. И когда Томские стали впервые обсуждать при ней Дом мечты, немедленно доложила Севке. Еще и добавила обиженно:

– Именно умный дом хотят. Обязательно все на электронике. А прислуга чтобы глаза не мозолила.

И дальше продолжала сообщать, каких строителей наняли, сколько заплатили за фундамент. Вошла во вкус, фотографировала счета, проекты. Передавала «шпионские данные» Севке.

Тот хвалил. И деньжат подкидывал. Хотя Галина Георгиевна понимала, никаких особых тайн она не раскопала. Томский от Акимова и не скрывал, что дом в Болгарии строит.

Зато секретное задание чрезвычайно сдружило их с двоюродным братом. Однажды Галина Георгиевна даже расчувствовалась, сказала:

– Я тебя, Сева, всегда считала (смутилась, покраснела) простеньким таким, недалеким.

– Пустым местом, короче, – ухмыльнулся он.

А Галина Георгиевна с уважением погладила его по плечу:

– Но ты, брат, еще как хитер!

Ему было приятно признание сестры. И когда обдумывал похищение и выкуп, даже мысль пришла в голову: взять ее в долю. Но потом от идеи отказался. Чем больше людей втянуто, тем выше риск. Да и делиться не хотелось.

Однако сейчас, когда все пошло наперекосяк, двоюродной сестрице нашлась отличная роль.

Кто, как не няня, постоянно живущая в доме, сможет подтвердить, что Томский с Кнопкой жестоко ссорились? Что жена хотела забрать дочь и уйти, а муж грозился ее за это убить.

А похищения вообще никакого не было. Сева был уверен: Томский ни с кем, кроме него, ситуацию не обсуждал, подтвердить его слова никто не сможет.

Значит, что?

Просто бредит Михаил. Или специально сказку придумывает, чтобы от себя подозрения отвести.

О’кей, пока убедительно. Особенно, когда Галка с ним в одну дудку споет.

Но только все равно не хватает. Главного штриха, вишенки на торте.

Как это: Томский жену с дочкой убил, а сам даже показать не сможет, где трагедия случилась?

Тем более ружье на месте преступления – его собственное!