Изгнанник из Спарты

Конечно, теперь, после страшного поражения, которое афиняне нанесли спартанскому флоту, спартанцам больше не нужно было тайком привозить себе пищу. В условиях перемирия специально обговаривалось, что лакедемонянам будет позволено ежедневно поставлять освобожденному гарнизону острова две меры овса, одну пинту вина и кусок мяса для каждого солдата; илоты получали половину дневного рациона спартанского воина.

- И ради такого скудного обеда мы отдали им шестьдесят кораблей! - вздохнул Аристон.

- Не отдали, а торжественно передали. В знак доверия, - насмешливо поправил Орхомен. - Пока наши послы не вернутся из Афин и не возвестят, что война либо окончена, либо…

- Либо нет. Ты думаешь, они тогда отдадут корабли обратно? - спросил Аристон.

- Нет, - покачал головой Орхомен. - Поэтому я и убедил Иппагрета не мешать илотам привозить нам провизию. Она еще пригодится, Аристон. Я знаю афинян!

Он оказался прав. Точно так же, как Теламон, когда он рассуждал об опасности, грозящей флоту. Демагог Клеон обрушился на спартанских послов и потребовал вернуть земли, которые уже больше ста лет не принадлежали Афинам. Так что послы вернулись с пустыми руками. Война продолжалась. Осада возобновилась, причем враги стали еще более жестокими и бдительными. Только одному илоту из десяти теперь удавалось довезти продукты до острова.

При этом афиняне отказались вернуть корабли.

- Я же тебе говорил! - напомнил Аристону Орхомен. - Никогда не доверяй грекам, мой мальчик.

- Грекам? - переспросил Аристон. - Кто такие греки,

Орхомен?

- Большей частью ионийцы и эолийцы. Когда они впервые явились в Элладу, местные жители уговорили их поклоняться Гекате. А поскольку ее звали Серой Богиней, Grai, эолийцы назвали себя Graikoi, греками. То же сделали и ионийцы, нынешние афиняне. Они поклоняются ведьме и зовутся греками. Греки славятся лицемерием, бесчестным поведением в бою и вообще лживостью. Забавно, но италийцы всех нас величают греками. Так что теперь никто не может вдолбить в их глупые головы, что мы тут далеко не все поклоняемся Крону. Они даже называют Элладу Грецией, идиоты!

- Ясно, - сказал Аристон. - Но что же нам теперь

делать, Орхомен?

- Умирать с голоду, - сказал Орхомен.

И они действительно чуть не умерли. Осада продолжалась. Спартанцы прибыли на остров в таргелионе. Теперь уже кончился скирофорион и начался гекатомбион. Стояла давящая жара, в воздухе словно растекалась расплавленная медь. Низкие деревья и кусты, которыми порос остров, были

сухими, будто трут.

Утром на семидесятый день пребывания спартанцев на

острове небо с южной стороны вдруг почернело от дыма, и на нем заплясали языки пламени.

- Ты думаешь, до нас дойдет пожар? - с тревогой спросил Аристон.

- Нет. Однако я знаю, кто это устроил. Знаю так же твердо, как то, что Аид - владыка Тартара, - ответил Орхомен.

- Ты думаешь, афиняне? - удивился Аристон. - Но зачем? Им же известно, что здесь, возле нашего лагеря, кусты не растут. Так что вряд ли они надеются выкурить нас отсюда подобным способом.

- Конечно, но ты когда-нибудь видел более простой и изящный способ начать лобовую атаку. Аристон? Если вон там, на горизонте, не паруса, а что-то другое, то, значит, я ослеп. Пожалуй, нам с тобой лучше отсюда уйти, пойдем к высокой скале на севере острова. И… клянусь фаллосом Приапа! Ну надо же! Какое жуткое, страшное невезение!

- Ты о чем? -г не понял Аристон.

- Эпитад и Иппагрет отправились на разведку. Тебе известно, кто остался тут командиром, Аристон? Известно?

- Мой отчим Теламон, - сказал Аристон.

- Его ведь невозможно ни в чем убедить! Клянусь хромым Гефестом, покровителем всех тупиц, он только фырк-нет и…

- И все же ты должен попытаться, - сказал Аристон. - Твой святой долг - предупредить его об опасности.

- Ха! Думаешь, он меня послушает? Простого гоплита? Да и потом, он знает отца. А стало быть, для него, скорее всего, не секрет, что отец устроил меня, используя свои связи, в городскую стражу, поскольку хотел сохранить мою драгоценную шкуру. Я ведь тоже единственное чадо. И прослужил я в городской страже целых десять лет, с семнадцати до двадцати семи. А это, на взгляд благородного Теламона, равносильно трусости.

- А на твой? - спросил Аристон.

- На мой - это признак ума. Хотя, возможно и то и другое - все едино. Я не знаю. Лучше бы ты его предупредил, Аристон.

- Я? Не забывай, все считают, что я наставил ему рога.

Переспал с его женой. С моей… с моей собственной матерью,

Орхомен. И он…