Изгнанник вечности

Он отвернулся. Даже в глубоком унынии он был необычайно хорош собой… и недосягаем — эта недосягаемость и заставляла ее суетиться, пугая перспективой лишиться его интереса, особенно сейчас. Танрэй знала: та ночь была какой-то роковой ошибкой, что бы ни говорил ей в утешение Тессетен. Не Тессетену жить в их семье, где после того Теснауто и ее объявления о беременности что-то треснуло в отношениях и уже не срослось. Ал промолчал тогда, разве только не поморщился. Но терпел. А она сдуру прыгала вокруг, радуясь, что промолчал, что терпит. Как будто ей больше всех нужно! С ума сойти, как все запуталось! Понимает, что делает глупость за глупостью, позволяя ему вообразить себя непревзойденным, и ничего не может с собой поделать. Ал же все сильнее подчеркивает свою независимость и не проявляет особенного интереса ни к ней, ни к ее чудовищно раздутому животу. Она и в лучшие-то времена проигрывала перед высокими стройными красавицами-южанками, а теперь… Вот уж здорово пошутил однажды Сетен, сказав, будто священное состояние добавило плавности ее движениям! Иначе как попыткой подбодрить такую чушь не назовешь — тем более, он все время видит рядом такую красавицу, как его Ормона! А кем стала Танрэй? Кто она теперь? Низкорослая туша на измученных отечных ножках, перекатывающаяся, словно жирная утка… Ей было противно смотреть на себя, безобразную, в зеркало и тяжело существовать, едва дыша и постоянно страдая — то от неуклюжести, то от боли в спине и гула в ногах, то от дурацкой забывчивости, чехарды в мыслях, плаксивости. Вот уж молодцы эти их ученые мужи из лаборатории! Могли бы вместо того, чтобы заниматься всякой чепухой, изобрести какое-нибудь деторождающее устройство и избавить женщин от этих кошмаров… Гении! Но оно и понятно: не им же мучиться. Они и представить себе такого не могут, а чтобы появилась цель изменить существующий порядок вещей, нужно претерпеть страдания на собственной шкуре… Думают, все эти издевательства над психикой проходят просто так!

— Да неважно, — как и ожидалось, отозвался Ал, что-то пряча в карман штанов. — Пожалуй, загляну-ка я в лабораторию. Кажется, забыл отключить проек…

— Ал, перестань! Ничего ты не забыл! Я сама почти живу в школе, только бы не слышать эти бесконечные попреки, но ее не переделаешь, мы с нею говорили тысячу раз — и все по-старому. Она такой человек. Паском уже предрекает, что Коорэ я рожу прямо в классной комнате, — Танрэй грустно рассмеялась, не выпуская его. — Расскажи, что ты там спрятал?

Он прошептал что-то себе под нос, пытаясь убедить самого себя не держать в памяти всякую ерунду, и вытащил из кармана маленький кристаллик.

— Видишь?

— Вижу. А что это?

— Подержи в руке — полегчает.

Он как будто угадал ее настроение. Это было неожиданно и приятно. Может, все не так плохо?

Танрэй подставила ладонь, с минуту стояла, настороженно прислушиваясь, а потом невольно заулыбалась:

— Праздник переодеваний на Прощание с Саэто… Не помню, в каком это было году, но мы с тобой тогда повеселились всласть… Ах! Вот еще вспомнилось, как мы с тобой были на озере Комтаналэ, и там… — она таинственно умолчала финал фразы, вместо этого засмеявшись: да уж, было здорово в те денечки! — Послушай, а ведь оказывается у нас тогда было так много счастья, Ал!

Он указал глазами на кристалл. Улыбка сразу же сползла с ее лица:

— Это что, проектор грез и дорогих воспоминаний?

— Не-а. Думай!

— Ну перестань! Ты же знаешь, что я ничего не смыслю в твоей специальности!

— Хорошо, тогда подсказка. Было ли в твоей памяти хоть одно воспоминание без моего участия?

Она задумалась, перебирая нахлынувшие сюжеты один за другим:

— Пожалуй, нет… Ты всегда рядом… И что это означает?

— Сама не догадываешься?

— Ну нет же! — она от досады топнула ногой: любит он щекотать нервы.

— Этот кристалл создан как носитель информации, извлеченной из молекулы моей крови.

Танрэй потерла виски и устало присела на скамейку возле той самой пристройки, на которую во время землетрясения грохнулось дерево. Дыхания едва хватало.

— Что же, информация из молекулы твоей крови действует, как дурман?

Ал опустился перед нею на корточки и, взяв за руки, заглянул в глаза:

— Тук-тук, как меня слышно, моя любимая женушка? Есть связь? Тук-тук!

— Не издевайся. Я правда не понимаю…