Изгнанник вечности

— Мост соединяет то, что разъединила стихия, — проговорил юноша, снова наматывая шарф на шею, и что-то, едва уловимое краем глаза, все еще клубилось вокруг него. — Да сбудется сказанное ори в присутствии ори на языке ори!

В небе блеснула молния и тут же грохнуло. Горы вернули эхо таинственного грома, а по мосту пробежало семицветие полярного сияния, растворяясь на другом берегу, среди Самьенских Отрогов.

— Ты слишком зациклен на чем-то… — окончательно очнувшись. — Так нельзя. Нужно расслабиться и не думать все время об этом…

— Я просто хочу скорее попасть Домой, — Фирэ взял ее холодную ладонь в свои руки, — со своей попутчицей. Потому что только так попадают Домой и могут выбирать дальнейший Путь…

— Я сделаю, как ты хочешь. Я сделаю все. Но давай будем жить, пока живется?

Он развернул ее к себе, заглянул в лучистые глаза девушки по имени «Мечта»[17] и нежно, едва коснувшись губ, поцеловал:

— Так и будет. Все, что нужно, уже сказано…

Глава девятая, где герои прощаются с Оританом, а Тессетен узнает кое-что для себя новое

В гостиничном номере было слишком натоплено, чтобы пушистый бедняга-Нат мог это перенести. Волк перевернулся брюхом кверху, разглядывая комнату в опрокинутом виде и мечтая погрузиться в ледяную воду бухты Коорэалатаны. Скорей бы уж объявили отбытие! Оритан уже распрощался с ними, и теперь его дети остались будто бы в пустоте: уже не здесь, но еще не там…

Пес встал и вышел на веранду. Здесь куда прохладнее, но гостиничная обслуга, если увидит, прогонит его обратно в номер.

В небе кружилась орэмашина. Нат знал, что это Фирэ со своей попутчицей прилетели сюда прощаться с Дрэяном. Это их с братом он провожал той зимой к Можжевеловой Низменности, радуясь, что наконец-то тринадцатый ученик Ала встретит Саэти.

Без полярного «куарт» Восхождение невозможно, это интуитивно чувствуют даже те, кто уже ничего не помнит, а оттого и тянутся друг к другу за спасением. Ученые зовут это игрой гормонов, химическими реакциями мозга, животным инстинктом, стремлением продлить себя в потомках, поэты воспевают романтику любви — но мало кто действительно понимает, как все есть на самом деле и зачем это нужно. Какой интерес «куарт» от физиологического клонирования плоти с заданными параметрами на уровне молекул? То же самое можно сделать на станке — было бы желание, знания есть. «Куарт» ищут не этого, им нужно иное. Но мало кто понимает истину после Раскола…

А Учитель должен содействовать ученикам — но лишь так, чтобы им казалось, будто бы они всего достигают сами, страдая и перешагивая через собственные страхи. Да так оно и есть: они всего достигают сами. Дело Учителя — не нарушить ход событий неверным поступком. Он может лишь направлять. Как кулаптр Паском. Только Паском успел сохранить свой «куарт» целостным, и теперь ему гораздо легче. На пороге Дома кулаптра сейчас держит только судьба последнего из учеников — остальные Взошли. Несчастная, трудная судьба Ала и его попутчицы. Иначе Паском уже давно ушел бы на следующую ступень.

Фирэ фотографировал землю с высоты птичьего полета, Саэти что-то показывала ему в иллюминатор. Волк видел все это, закрывая глаза, и улыбался про себя, боясь вспугнуть их, чувствительных к постороннему присутствию, тем более что предстал бы он им совсем уж в неожиданном обличии. Но пока они так увлечены друг другом и своим занятием, что можно полюбоваться еще. Но кто же, кто же виноват в том, что тринадцатый ученик Ала одновременно был его родным сыном на протяжении всей истории, знакомой Помнящим? Не аллиец ли Тассатио и царица Танэ-Ра, изменившие привычное течение событий в незапамятные времена? Теперь не узнать…

Кажется, в гостиницу вернулись хозяева. Надо встретить: уж так это заведено у прирученных волков. И Нат снова оказался в душной и жаркой комнате.

Хозяева упаковывали остатки вещей. Танрэй вытащила ножны и разглядывала наследный меч мужа. Она не знала, как выглядят подлинно аллийское изделие, и эта поздняя копия казалась ей верхом совершенства.

— Почему я никогда не видела, чтобы ты упражнялся с ним? — спросила хозяйка.

— Солнышко, я тебя прошу: ты собирайся поскорее, — не оборачиваясь, бросил ей Ал. — У нас не так много времени.

Танрэй насупилась, немного обидевшись. Хозяин понял это, оставил свои коробки и сел возле жены. Та молча убрала меч в ножны, но Ал взял оружие из ее рук и обнажил клинок. Взгляд его пробежался по острию туда и обратно.

— Настоящий аллийский меч одним своим присутствием будоражит кровь в жилах хозяина, — сказал он, рассматривая зеркальную поверхность лезвия и слегка поворачивая его то вправо, то влево, чтобы отразившееся солнце скакало по комнате желтыми зайчиками. — Это не столько оружие, сколько средоточие сил всех «куарт», когда-либо им владевших. Он безудержно притягивает к себе владельца, дарит ему волшебные сны, говорит с ним на своем особом языке…