Изгнанник вечности

— Но ведь вы же возвращаетесь от орэ-мастера, господин Тессетен?

— Кто вам сказал? — он смерил ее насмешливым взглядом. — Прошу меня простить, но в той части машины находится еще одно важное заведение, кроме кабины пилота.

Она тут же залилась краской:

— Ай! Извините!

— Да будет вам! Все мы живые люди. А болтает нас, наверное, в воздушных ямах. Мы догоняем грозу, которая ушла на континент, атмосферный фронт, знаете, нестабильный, — Тессетен выдумывал всякую ахинею прямо по ходу действия, но делал это с очень серьезным, внушительным и умным видом, затылком и висками ощущая, что слушает его весь ближайший пассажирский люд. — Восходящие теплые потоки порождают турбулентность и…

— А я думал, ты экономист!

Незаметно подойдя сзади, Паском похлопал его сухой ладонью по плечу. Обмен взглядами — и стало ясно, что жить им всем, равно как и пассажирам «Миннаро», осталось считанные минуты. Остальные, ничего такого не подозревая, с облегчением засмеялись.

* * *

«Как же не хочется вставать! Только нашла удобное положение, только все успокоилось! — внутренне простонала Ормона, жалея, что заранее не принесла переговорное устройство к себе в спальню. — Ну почему так всегда?»

Понимая, что просто так ее в покое не оставят, женщина спустилась в зал.

— Атме Ормона, — послышался голос болтуна-Зейтори, как теперь она его называла за глаза, — только что с нами связались «Зэуз» и «Миннаро»…

— Какие еще Зэуз и Ми… — вытирая ладонью лицо, пробухтела Ормона, но вдруг, не успев еще присесть, вскочила на ноги и заорала: — Что там с ними?!

— Они напоролись на северян. Мы выслали подмогу, но…

Ругнувшись, женщина отшвырнула от себя аппарат.

— Что ж, без души ты все равно пропадешь, чего теперь терять… — шепнула она, уговаривая саму себя, и с удивительной для нее нежностью провела рукой по чуть проступавшему под легкой тканью животу. А в следующий миг, как была — в тонюсенькой сорочке до пят — вылетела во двор с оружием в руках.

Над Кула-Ори разразилась страшная гроза. Ветер трепал сорочку на Ормоне, а из туч срывались первые тяжелые капли небесных слез.

Остановившись, женщина коротко свистнула. Пасшийся на лугу жеребчик, не веря своему счастью, радостно прискакал на зов. Ормона только и успела, что набросить на него веревочное подобие уздечки да запрыгнуть ему на спину без попоны:

— Ну пошел!

Гайна сделала несколько прыжков вбок, выровнялась и помчала к воротам. Одним выстрелом всадница вдребезги разнесла замок, и створки распахнулись от ураганного ветра. Сжимая коленями спину скакуна, по пути в джунгли Ормона безотрывно глядела на южный горизонт со светлой полосой неба над океаном.

— Проклятые силы! — бранилась она. — Проклятые силы! Ну куда же ты дуешь?

Ветки наотмашь стегали всадницу и скакуна. Сорочка насквозь промокла и слилась с телом, почти невидимая на нем. Боли уже не было — Ормона запретила мозгу воспринимать ее.

— Где? Где? Где? — бормотала она, неистово ощупывая округу в поисках хотя бы чего-то живого.

Тут, словно ответив ей, из зарослей выломился молодой буйвол и помчал наперерез, а за ним — взъерошенный волк с окровавленным боком. Ормона узнала в нем Ната. Это он поднял теленка и пригнал ей навстречу — и она ринулась вслед за ним в погоню.

— Давай, пес! Давай!

Когда раненый Нат понял, что она уже не упустит своего, он куда-то исчез, словно наваждение.

Телок бежал недолго: несколькими выстрелами всадница завалила его и спрыгнула на землю, выхватывая из приклада своего атмоэрто спрятанный там охотничий нож.

Буйволенок забился на мокрой траве. Ормона склонилась над добычей и, не разрывая связи взглядов — он взирал на нее в безумном ужасе, вытаращив и без того громадные глаза, — прошептала:

— Взамен! Душу покровителя на жизнь ори! Взамен!

Потом она ухватила за рог тяжелую голову буйвола, запрокинула, постанывая от натуги, и резким точным движением полоснула по натянувшейся шкуре горла.

В небе грохнуло, и лес сотрясся.

— Мало?! — заверещала Ормона. — Мало? Что еще?! Я требую взамен души покровителя жизнь для ори! Я требую! Правь на юг!

Извивы молний прорезали небо. Отшвыривая от лица мокрые черные веревки волос, она зарыдала в голос:

— Правь! На! Юг!

Светлая полоса не съежилась ни на лик, и там в океан с безмятежным спокойствием ниспадали солнечные лучи — тогда как материк окутался грозовым мраком.

Вот и пришла расплата за эту дикую погоню… Опустив глаза, Ормона увидела, что по ногам ее, пропитывая истерзанную сорочку, давно уж хлещет горячая алая, ее собственная, кровь. И тогда вернулась боль. Мертвые глаза буйвола с ужасом смотрели в лицо убийцы, наблюдая ее страдания.

Спазм сбил дыхание, подвел сердце под самое горло, сжал внутренности. Ормона упала в грязь на колени, судорожно вцепилась руками в спутанную траву. Один, второй, третий — стихло, отпустило. Так знакомо! Так часто, что это уже почти можно предсказать по мгновениям. Но всегда так мучительно и страшно!