Изгнанники

   – Если это произойдет, на всей нашей операции можно, как выражаются люди, ставить крест. Как только выяснится, что наши союзники не потеряли в войне половину флота, а зачем-то приписали себе гибель восьмидесяти линейных кораблей, соседи немедленно заинтересуются в причинах этого. К тому же, государство, с которым этот флот схватится, является не вполне самостоятельным, и почти наверняка его покровитель незамедлительно вмешается. В этом случае атакующих просто сметут, а как только узнают, что за их спиной стоим мы, то примутся и за нас. Вы же знаете, они не любят, когда кто-то пытается лезть в их дела. Высшие полезли – и что получилось? Может, напомнить вам, сколько объединенный флот потерял в последней войне? У Высших было уничтожено три четверти планет и весь флот, их державы больше нет. Остальных участников войны просто уничтожили. Нет, если мы хотим победить, надо быть крайне осторожными.

   – Хорошо, ваша позиция мне понятна и не лишена логики. Если честно, меня всегда интересовало, как столь примитивная цивилизация, которая на тысячелетия моложе любой из наших, так быстро вышла в космос. Да и вообще, почему оружие этих дикарей настолько превосходит наше?

   – Я же говорю – они постоянно воюют друг с другом. Их военная наука развивается за счет всего остального. Видели бы вы их литературу... Их стихи – это нечто убогое! А философия? Да лучшие из их философов равны, в лучшем случае, нашим только начавшим обучение студентам. И так во всем, кроме прикладных наук.

   – Понятно. Удивительно, почему эти дикари не хотят войти в семью цивилизованных рас? Конечно, на высокое положение при таких раскладах рассчитывать им не приходится, но ведь и то, что мы им предлагаем, весьма почетно.

   – Наши союзники, кстати, на это согласились.

   – Ну что же, вполне разумные существа.

   – Думаю, они просто хотят стать первыми среди своей расы. Однако такими темпами они могут остаться единственными.

   – Не единственными. Те, кто согласны быть под ними, тоже имеются.

   – Я знаю. В любом случае, девяносто процентов людей подлежит уничтожению – эта раса слишком расплодилась. Правда, не все у нас в восторге от подобных действий.

   – Я в курсе. Многие считают, что с людьми надо договариваться. Особенно те, чьи территории расположены поблизости от границ, но которые при этом войн с людьми не вели.

   – Да, они считают, что имеют опыт успешного сотрудничества.

   – С пустынным волмарком тоже можно жить по соседству. Пока он не захочет пообедать.

   – Тем не менее, они считают, что оказываются в наименее выгодной для себя ситуации. Их территорий война коснется почти наверняка. В отличие от наших.

   – Ничего, есть жертвы, на которые я готов пойти.

   – Полностью с вами согласен. И все же, наверняка будет много недовольных.

   – Это уже вторично. Сейчас главное – победить.

Глава 5. Стоящие на грани.

   В последний раз сойдемся завтра в рукопашной
   В последний раз России сможем послужить
   А за нее и умереть совсем не страшно
   Хоть каждый все– таки надеется дожить

(М. Ножкин. "Последний бой")

Соломин ощущал смутное беспокойство, и с каждым днем это чувство усиливалось. А причина этого несвойственного бравому адмиралу и целому провинциальному королю была весьма необычна – с ним никто не спешил воевать.

Первый месяц после возвращения из рейда все государство стояло на ушах. Спешно ремонтировались поврежденные корабли, достраивались орбитальные крепости, формировались экипажи для трофейных линкоров и крейсеров, тренировалась пехота... Все ожидали, что взбешенные французы вот-вот обрушатся на них со всей дури, однако время шло, а врагов не было. По всему выходило, что сдрейфили лягушатники, и можно праздновать победу, однако Соломину как-то не очень верилось в такую удачу. Это можно было назвать паранойей, но вот не привык он к легким победам, не верил в них, и сейчас все его существо прямо-таки вопило, что ничего еще не кончено, и неприятности надвигаются со скоростью истребителя и неотвратимостью асфальтового катка.