Изгнанники (без указания переводчика)

Дом гугенота-купца представлял собою высокое узкое здание, стоявшее на углу улиц Св. Мартина и Бирона. Он был четырехэтажный, такой же суровый и мрачный, как его владелец, с высокой заостренной крышей, длинными окнами с ромбовидными стеклами, с фасверком из окрашенного в черную краску дерева с промежутками, заполненными штукатуркой, и пятью каменными ступенями, указывавшими узкий и мрачный вход в дом. Верхний этаж был занят складом запасных товаров; ко второму и третьему приделаны балконы с крепкими деревянными балюстрадами. Когда дядя с племянником выскочили из коляски, они очутились перед густой толпой людей, очевидно, чем-то сильно возбужденных. Все смотрели вверх. Взглянув по тому же направлению, молодой офицер увидел зрелище, лишившее его способности чувствовать что-либо другое, кроме величайшего изумления.

С верхнего балкона головой вниз висел человек в ярко-голубом кафтане и белых штанах королевских драгун. Шляпа и парик слетели, и стриженая голова медленно раскачивалась взад и вперед на высоте пятидесяти футов над мостовой. Лицо привешенного, обращенное к улице, было смертельно бледным, а глаза плотно зажмурены, как будто он не решался открыть их из боязни угрожавшей ему страшной участи. Зато голос его громко разносился по окрестности, наполняя воздух мольбами о помощи.

В углу балкона находился молодой человек и, наклонившись над перилами, держал за ноги висевшего в воздухе драгуна. Он смотрел не на свою жертву, но, повернув голову через плечо, впился пристальным взглядом в толпу солдат, теснившихся у большого открытого окна, выходившего на балкон. В повороте его головы чувствовался гордый вызов, а солдаты нерешительно топтались на месте, не зная, броситься ли им вперед или уходить.

Внезапно толпа вскрикнула от волнения. Молодой человек отпустил одну ногу драгуна, продолжая держать его только за другую, причем первая беспомощно болталась в воздухе. Жертва напрасно цеплялась руками за стену позади себя, продолжая вопить что есть мочи.

— Втащи меня назад, чертов сын, втащи, — молил он. — Ты хочешь, что ли, убить меня? Помогите, добрые люди, спасите!

— Вам угодно, чтобы я втащил вас назад, капитан? — спросил державший его молодой человек ясным и сильным голосом, на прекрасном французском языке, но с акцентом, казавшимся странным толпе внизу.

— Да, черт возьми, да!

— Так отошлите ваших людей.

— Убирайтесь прочь, олухи, болваны. Вам хочется, чтобы я разбился о мостовую? Прочь! Убирайтесь вон, говорят вам.

— Так-то лучше! — проговорил молодой человек, когда солдаты исчезли. Он потянул драгуна за ногу и приподнял его так, что тот мог обернуться, ухватившись за нижний угол балкона.

— Ну как вы себя теперь чувствуете? — полюбопытствовал молодой человек.

— Держите меня, ради Бога, держите.

— Я держу вас довольно крепко.

— Ну так втащите меня.

— Не надо торопиться, капитан. Вы отлично можете разговаривать и в таком положении.

— Втащите меня, мсье, скорее.

— Все в свое время. Боюсь, что вам не так удобно разговаривать, болтаясь в воздухе.

— Ах, вы хотите убить меня!

— Напротив, собираюсь спасти. — Да благословит вас Бог.

— Но только на известных условиях.

— О, авансом соглашаюсь на них. Ах! Я сейчас упаду.

— Вы оставите этот дом — вы и ваши люди — и не посмеете больше беспокоить ни старика, ни мадемуазель. Даете обещание?

— О, да, да, мы уйдем.

— Честное слово?

— Разумеется. Только втащите меня.

— Не так скоро. В этом положении легче разговаривать с вами. Я не знаю здешних законов. Может быть, подобные вещи во Франции воспрещены. Обещайте, что у меня не будет неприятностей.

— Никаких. Только втащите меня.

— Очень хорошо. Ну-с, пожалуйте.

Он стал тянуть драгуна за ногу, а тот судорожно цеплялся за перила, пока под одобрительный гул толпы не перевалился наконец через всю балюстраду и не растянулся на балконе. Некоторое время он полежал там неподвижно, как пласт. Затем, шатаясь, поднялся на ноги и, не взглянув на противника, с криком бешенства бросился в открытую дверь.

Пока наверху происходила эта маленькая драма, де Катина удалось оправиться от охватившего его оцепенения, и он принялся энергично проталкиваться сквозь толпу вместе со своим спутником, так что оба вскоре очутились почти у крыльца. Мундир королевского гвардейца уже сам по себе мог служить пропуском повсюду, а кроме того, и лицо старика Катина было хорошо известно во всем околотке, и все присутствующие расступались, чтобы дать им пройти в дом. Дверь распахнулась, и в темном коридоре прибывших встретил старый слуга, ломая руки.

— Ох, хозяин! Ох, хозяин! — кричал он. — Ох, какие дела. Какой позор. Они убьют его!

— Кого?

— Славного мсье из Америки. О Боже мой! Слышите?