Изгнанники (без указания переводчика)

Людовик нетерпеливо вскочил с места и схватил трость.

— Я желал бы видеть вас подражающим людям, по-вашему, столь страшным, с их превосходной привычкой обходиться во всем своими средствами, — вспылил он. — Преподобный отец, время отправляться в церковь. Земное может подождать, пока мы не воздадим должное небесам.

Он принял молитвенник из рук одного из присутствовавших и направился к двери настолько поспешно, насколько дозволяли ему высокие каблуки. Придворные расступились, почтительно смыкаясь после того, как он проследовал, идя по старшинству следом.

III У ДВЕРЕЙ ОПОЧИВАЛЬНИ

Пока Людовик доставлял придворным удовольствие, втайне признаваемое самим им величайшим из человеческих наслаждений — лицезрение его августейшей особы, — молодой гвардейский офицер, стоявший за дверью, был крайне занят передачей фамилий и титулов лиц, стремившихся получить доступ в опочивальню короля, обмениваясь с ними улыбками и короткими приветствиями. Его открытое красивое лицо было хорошо известно всем придворным. Со своим веселым взглядом, живыми энергичными движениями он казался баловнем судьбы. И действительно, она благоволила ему. Три года тому назад это был никому не известный офицер, сражавшийся с алгонкинами и ирокезами в диких лесах Канады. Потом его перевели обратно во Францию в Пикардийский полк, где счастливый случай помог ему совершить то, в чем оказались бы бесполезными и десять кампаний. Однажды зимой в Фонтенебло де Катина удалось схватить за узду и сдержать несущуюся лошадь с самим королем как раз в тот момент, когда она была на краю глубокого песчаного обрыва. И в настоящее время положение его, молодого, изящного, популярного гвардейского офицера, пользовавшегося доверием монарха, казалось действительно завидным. Однако по непонятному капризу человеческой натуры он уже пресытился скучной, хотя и блестящей жизнью двора и с сожалением вспоминал о прежней, более суровой и свободной службе. Даже теперь, стоя у двери королевской опочивальни, он уносился мыслью от этого разрисованного фресками коридора и толпы придворных к диким оврагам и покрытым бурлящей пеной рекам запада. Вдруг взгляд его упал на лицо человека, виденного им как раз в тех местах.

— Ах, г-н де Фронтенак! — воскликнул он. — Вы, вероятно, не забыли меня?

— Как? Де Катина! Ах, как приятно встретить лицо из тех, что мелькнуло по ту сторону океана. Но, однако, какой скачок от младшего офицера в Кариньянском полку до капитана гвардии! Вы быстро пошли вперед.

— Да, но не скажу, что я стал счастливее от этого. По временам я отдал бы все, чтобы снова лететь в утлом челноке по канадским быстринам или любоваться склонами тамошних гор, усеянных красными и желтыми листьями в месяц листопада.

— Да! — вздохнул де Фронтенак. — А знаете, мне не повезло настолько же, насколько посчастливилось вам. Меня вызвали сюда, и на мое место уже назначен Делабар. Но не такому человеку, как он, устоять против бури, что скоро поднимется там. Когда ирокезы запляшут воинственную пляску, а Дюнган в Нью-Йорке будет подзадоривать их, я понадоблюсь и меня найдут готовым гонцы короля. Сейчас увижу его и попытаюсь побудить его разыграть там такого же великого монарха, каким он представляется здесь. Будь у меня в руках власть, я перекроил бы судьбы мира.

— Тс! Нельзя сообщать подобного рода вещи капитану гвардии! — воскликнул со смехом де Катина, когда суровый старый вояка проходил мимо него в королевскую опочивальню.

В этот момент в коридор вошел вельможа в роскошной черной одежде, отделанной серебром, и взялся за ручку отворившейся двери с уверенным видом человека, имеющего бесспорное право входа к королю. Но капитан де Катина, быстро сделав шаг вперед, преградил ему путь.

— Очень сожалею, г-н де Вивонн, — произнес он, — но вам воспрещен вход к королю.

— Воспрещен вход? Мне? Да вы с ума сошли. Лицо его потемнело, руки задрожали, и он словно старался что-то рассмотреть за дверью.

— Уверяю вас, это приказание короля.

— Но это невероятно… Здесь ошибка.

— Очень может быть.

— Так пропустите же меня.

— Отданное приказание не допускает рассуждений.

— Мне бы только сказать одно слово королю.

— К несчастью, это невозможно.

— Только одно слово…

— Это же не зависит от меня, мсье. Взбешенный вельможа топнул ногой и воззрился на дверь, словно желая ворваться в опочивальню. Потом он вдруг, круто повернувшись, быстро пошел назад с видом человека, принявшего какое-то решение.

— Ну вот, — проворчал де Катина, дергая свои густые черные усы, — натворит он теперь дел. По-видимому, сейчас явится и сестрица, а мне предстоит приятная дилемма: ослушаться данного мне приказания или приобрести в ней врага на всю жизнь. Я предпочел бы скорее отстаивать форт Ришелье против ирокезов, чем преграждать разгневанной фурии вход в комнату короля. Ну вот, клянусь небом, как и ожидал, показывается какая-то дама.

Ах, слава тебе, Господи. Это друг, а не враг. Доброго утра, м-ль Нанон.

— Доброго утра, капитан де Катина.

К нему подошла высокая свеженькая брюнетка с блестящими глазами.