Изгнанники; Дядя Бернак: Романы; Война в Южной Африке: Документально-публицистическое исследование

На Францию мы не можем особенно сердиться, так как мы сознаем, что Франция всегда на нас смотрела как на неприятелей. Мы долго желали стать друзьями с ней, но вековые традиции не так легко забываются.

Но совсем иначе обстоит с Германией. Неоднократно мы были друзьями и союзниками с немцами: во дни Мальборо, при Фридрихе Великом и при Наполеоне. Когда мы не могли им помогать людьми, мы помогали деньгами. Наш флот уничтожил их врагов. И теперь мы впервые имеем случай убедиться, кто был в Европе нашим другом; нигде и ни от кого мы не встречали такой ненависти и такой клеветы, как в Германии и германской печати. Самые уважаемые немецкие журналы не стеснялись изображать английских солдат, которые так же гуманны и так же хорошо дисциплинированны, как и немецкие, не только совершающими насилия над лицами и имуществом, но учиняющими зверства над женщинами и детьми.

Вначале это неожиданное явление поразило англичан, потом опечалило их, наконец, по прошествии двух лет, вызвало глубокое негодование. От времени до времени появляется слух, имеющий, вероятно, какое-нибудь основание, что тройственный союз при известных обстоятельствах хочет воспользоваться нашим флотом. Немногие лица в Европе могут сказать, насколько правдоподобен этот слух.

Агитация достигла своей кульминационной точки после речи г. Чемберлена, произнесенной в Эдинбурге; в ней г. Чемберлен коснулся войны 1870 года. В своей речи г. Чемберлен справедливо заметил, что в истории можно найти прецеденты жестоких мер, которые мы вынуждены были принять в отношении повстанцев; так поступали французы в Алжире, русские на Кавказе, австрийцы в Боснии и немцы во Франции. Своим замечанием г-н Чемберлен совершенно не думал нанести оскорбление уважаемым странам; он указал только военные прецеденты, которые оправдывают подобные меры. Совершенно верно, немцы не имели никакого основания опустошать Францию, потому что в ней не было общей партизанской войны и немцам приходилось наталкиваться только на единичные случаи franc-tireur'oe (свободных стрелков), которые занимались порчей телеграфной линии; с франтирером немцы долго не разговаривали. Мы же ни одного bona fide бура не приговорили за подобный поступок к смерти. Может быть, немцы не слишком сурово поступали, а скорее всего, мы слишком легко обходились. Во всяком случае, в этом замечании не было ничего обидного, а для тех, кто плохо осведомлен о поведении наших солдат на войне, это послужит ясным доказательством, что все армии в мире могли бы гордиться быть наравне с английской армией как в отношении ее достоинств, так и выказанного ею человеколюбия.

Но агитаторы не дали себе даже труда ознакомиться с речью, произнесенною г. Чемберленом, хотя они могли в подлиннике прочесть ее в читальной зале — Lesezimmer — любой гостиницы. Вследствие извращенного толкования речи г. Чемберлена поднялось негодование во всей стране и посыпались протесты со всех сторон Германии. Шестьсот восемьдесят добродушных и малодушных священников, поддавшись влиянию агитаторов и поверив их глупым рассказам о зверствах англичан, согласились подписать оскорбительный протест против нас. Все движение было такое искусственное — во всяком случае основанное на недоразумении, — что оно в одинаковой степени вызвало смех и негодование в нашей стране; во всяком случае, честь нашей армии очень дорога для нас, продолжающиеся на нее нападки возбудили в нас несмолкаемое чувство негодования, которое не умрет в нашем поколении. Не преувеличивая, можно сказать, что если бы пять лет тому назад Германия потерпела полное поражение в европейской войне, то Англия наверное пришла бы ей на помощь. Общественное мнение и национальное родственное чувство не позволило бы видеть ее в безвыходном положении. В настоящее же время многие лица в Англии убеждены, что ни одна английская гинея, ни один английский солдат ни при каких обстоятельствах не будут пожертвованы Англией для подобной цели.

Таков один из странных и плачевных результатов бурской войны, и весьма возможно, со временем он будет иметь важное значение.

Но все-таки можно даровать снисхождение народу, который в течение нескольких лет видел только одну сторону вопроса, поддерживавшуюся ложными сведениями и мнениями злонамеренных людей. Конечно, настанет день, когда правда восторжествует и клевета умолкнет. Трудно допустить, чтобы прочная политика могла бы поддерживаться ложью. Когда настанет день торжества правды и все европейские нации увидят, что они были ослеплены и служили орудием в руках ловких бессовестных людей, то возможно, что только тогда они оценят, с каким достоинством и неуклонною решимостью Англия поступала. Но до этого времени мы должны идти своим путем, не уклоняясь ни вправо, ни влево, но устремив наш взор вперед, на один предмет — на Южную Африку, в которой больше не будет раздоров, в которой буры и англичане будут пользоваться одинаковыми правами и одинаковой свободой, с общим законом для их защиты и общей любовью к их собственному отечеству, в котором они сольются в одну нацию.

Дополнение