Изгнанники, или Топ и Харри

Художник кивнул и, прикрыв ладонью еще одну монету, придвинул к ней. Он вполне мог бы обойтись без подобной деликатности: Дейзи – Вики рассматривала это как законную дань, когда ей платили за ее общество. Ведь хозяин и другие официанты были не в восторге оттого, что она так долго сидит за одним столом.

– С Харри шутки плохи. Он стал настоящим головорезом. У него на штанах – скальпы! И не только черные…

Джо и Моррис переглянулись.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Дело было так. Трое из наших поссорились с ним. Обычное дело, такое часто бывает. «Краснокожая собака, грязная свинья» – или что они ему там сказали… Так вот все трое пропали. А у него на штанах – скальпы. И не только черные. Их пришивает ему эта немая образина, что живет в его вигваме. Эта девка-семинолка. Еще и радуется. Пусть меня называют Дейзи, если клок каштановых волос у него на штанах – не волосы моего Макки. Это он его убил. – Она судорожно глотнула, словно собираясь заплакать. – И теперь его все боятся. Его и его банду. А он делает что хочет. Начальника станции точно хватит удар, если так дальше пойдет…

– Какое дело начальнику до ваших личных ссор?

– Наивный ты парень! Старые добрые времена, когда здесь все только начиналось, давно прошли! Тэйлор Второй недавно сам назвал Харри лодырем и хитрой бестией, потому что тот никогда не слушает, что ему говорит начальство, а делает то, что ему самому заблагорассудится. Если, конечно, не вмешивается его отец. А это случается все реже. И вот теперь наш кудрявый Тэйлор боится, что и ему придется расстаться со своим скальпом…

Лица Джо и Морриса стали очень серьезными.

– А они сейчас в лагере, Топ и Харри?

– Откуда я знаю? Они везде – и нигде.

Народ за соседними столами зашумел, требуя официантов. К тому же Дейзи уже поняла, что больше чаевых ей пока не светит, и ушла.

Джо сделал глоток бренди.

– Значит, Харри нашел другой способ заставить себя уважать… – произнес он.

Художник посмотрел на дощатую стену, словно там висела картина, видимая лишь ему.

– Я знал его еще ребенком… В стойбище его племени. Его тогда звали Харка. Это был необыкновенный ребенок – отважный и умный, умеющий думать.

– Вы, похоже, вообще составили себе хорошее впечатление о Сыновьях Большой Медведицы?

– Самое лучшее.

Разговор оборвался, потому что грянула музыка, и первые пары пустились в пляс.

– Если я не ошибаюсь, это… Черт возьми, да это и в самом деле Кровавый Билл! – воскликнул Джо, глядя на танцующих. – А его Лилли стала еще более тощей и разбитной. Генри, ты видишь вон ту бабенку?

– Да она просто находка для карикатуриста! – захохотал тот. – А ты посмотри на Билла! Глухарь на току! Правда, глухарь подстреленный!

– Эй ты, красавчик! Заткнись! Закрой свою пасть! – угрожающе крикнул ему с соседнего стола какой-то парень, уже основательно промочивший глотку. – Билл – мой друг!

– Хорошо, хорошо, – примирительно произнес Генри.

Но парень не унимался. Он поднялся и подошел к их столу:

– Билл – мой друг! Понятно?

– Понятно, понятно. Твой друг. Садись и успокойся.

– Нет, ты понял? Мой друг! Кровавый Билл!

Он поднес к носу Генри кулак.

Джо уже держал руку на револьвере. Моррис хотел расплатиться и встать, но ни хозяин, ни официанты не показывались. Музыкант исступленно терзал струны своей многострадальной скрипки. Кровавый Билл лихо отплясывал со своей Длинной Лилли.

– И он хорошо танцует! Понял?

– Я прекрасно тебя понял, дружище. Зачем так орать? Я не глухой.

– Что ты сказал? Я ору?.. Может, я еще и гавкаю?.. Значит, я, по-твоему, собака?

– Ну что ты! Ты не собака.

– Я не собака! Запомни это! А не то…

Он замахнулся. Джо выхватил револьвер, но, прежде чем он успел выстрелить, подскочил официант, ловким движением развернул пьяного дебошира и, быстро отбуксировав его толчками и пинками к его столу, усадил на стул. Моррис жестом подозвал официанта и расплатился.

– Ну что, пошли? – предложил инженер.

– Пошли.

Они встали из-за стола и направились к выходу. У них с дороги еще осталось достаточно провианта, чтобы спокойно подкрепиться в бараке.

Ветер гонял по лагерю облака пыли, раздувал стены палаток. Кроме нескольких часовых возле тюков, бочек и лошадей, никого не было видно. Но в бараках еще повсюду горел свет. Они уже подошли к своему бараку, и Моррис стал прощаться, как вдруг Генри воскликнул:

– Вы слышите?

Все трое умолкли и прислушались. Это был быстро приближающийся топот копыт. Кто-то отчаянным галопом мчался к лагерю. И явно не ради забавы и веселья.

Вскоре показался всадник. Это был индеец. Он подлетел к маленькому крепкому деревянному строению – скорее всего, к дому начальника станции, – на скаку спрыгнул на землю, даже не сдерживая лошади, чтобы не терять ни секунды, и бегом бросился в дом.

– Что-то случилось! – сказал инженер. – Давайте подождем. Индейцы обычно докладывают быстро, без лишних слов. А потом зайдем к начальнику. Я думаю, мое имя ему знакомо. Он нам скажет, что произошло.