Изгнанники, или Топ и Харри

Харка объяснил Мудрому Змею положение дел. И воин решил, что пойдет вместе с мальчиком в блокгауз, чтобы поговорить с чужим мужчиной. Абрахам, казалось, был с этим не вполне согласен, но и не возразил, и индейцы вдвоем последовали за ним в факторию и в тот блокгауз, где располагался трактир.

Помещение содержалось в чистоте, и сейчас там были заняты лишь несколько столов.

Абрахам провел их к столу у стены, за которым сидел единственный гость, долговязый мужчина лет, может, тридцати, привлекавший к себе внимание не только своей бородой клинышком. Его одежда из тонкой кожи, с бахромой, была по качеству лучше да к тому же ярче, чем та, которой обычно обходились ковбои и охотники. Перед ним стоял пустой стакан. Щеки разрумянились от выпитого.

– Абрахам! – воскликнул он. – Кого это ты мне привел? Неужто и впрямь родного сына моего спасителя Маттотаупы?

– Именно его я и привел к тебе, Шарлемань!

Абрахам представил и Мудрого Змея; и все трое подсели к столу Шарлеманя.

– Ну, давай спрашивай, чего ты хотел узнать, – подбодрил Харку старина Абрахам. – Шарлемань тебе все выложит.

Харка раздумывал. Он был застигнут врасплох и даже подавлен той легкостью, с какой мог здесь что-то узнать об отце. Он-то думал, что будет собирать сведения по капле, а они тут сами шли к нему, без всякого усилия с его стороны. Это было странно. Но с другой стороны, было похоже на то, что ожидавшие его новости не были хорошими. Юноша приготовился ко всему и оставался очень серьезным и сдержанным.

– Почему Шарлемань называет моего отца своим спасителем? – спросил он первым делом.

– Хо-хо, это было жуткое, зверское и отчаянное положение, в котором твой отец застал нас в прерии! Я и мои товарищи работали в изыскательской группе магистральной железной дороги, мы продвинулись дальше всех в междуречье Северного и Южного Платта. И каждый день проклятые бандиты из рода Медведицы и Тачунка-Витко устраивали нам какую-нибудь пакость: то пристрелят кого, то утащат с собой постового, то инженеру шляпу стрелой продырявят для острастки, а под конец просто взяли и всех отравили, остались в живых только четверо. Я имею честь входить в состав этой четверки. Они нас разоружили, раздели догола и угнали в прерию. На погибель: ни воды при жаре, ни еды, и мы к тому же заплутали и не знали, в какую сторону идти. Тут и пробил бы наш последний час, если бы на нас не наткнулся Маттотаупа и не привел в факторию Беззубого Бена. Великолепный воин твой отец. Ты должен им гордиться, парень!

– Откуда ты знаешь, что я его сын?

– Откуда? Старина Абрахам мне сказал.

– Когда ты расстался с моим отцом?

– Пару недель назад. Он ушел на день раньше из фактории вместе с Рыжим Джимом к Черным холмам. Туда должен был податься и Тачунка-Витко после того, как расправился с нашей экспедицией.

Харка почувствовал, как учащенно бьется о ребра его сердце.

– Почему?.. – спросил он старину Абрахама, уже не в силах больше скрывать свое волнение, – почему ты полагаешь, что мой отец больше сюда не вернется?

Абрахам барабанил пальцами по столу и медлил с ответом, как будто ему нелегко было дать его.

– Почему? Да, мой мальчик, твой отец кое-что сказал перед тем, как отправиться отсюда с Фредом, или с Джимом, или как уж там он себя называет.

– Мой отец Маттотаупа назвал причину?

– Не то чтобы он сам. Но поговаривали, а теперь уже и вовсю говорят, что в Миннеаполисе он пристрелил одного и полиция его разыскивает. Полиция знала, что он нашел убежище у черноногих. Могло быть так, что они допрашивали верховных вождей и требовали его выдачи, а тебя они хотели сдать в интернат для индейских детей, чтобы белые тебя там цивилизованно воспитали.

– Кто это сказал?

– Ты лучше спроси, кто этого не говорит. Здесь все об этом знают, и поэтому, я думаю, твой отец решит остаться в лесах и прериях на юге.

Воцарилось долгое молчание. Потом слово взял Мудрый Змей:

– Это все, что белые мужчины собирались нам сказать?

– Да.

– Хорошо. Мы это услышали.

На последних словах Мудрый Змей поднялся, после этого сразу встал и Харка. Оба индейца вышли из-за стола, покинули трактир и направились через двор к воротам. Уже стемнело, и ворота были заперты, но оба быстро перебрались через частокол и неторопливо направились к своему лагерю у озера.

Там двое воинов и Могучий Олень сидели у тлеющего костра, и подошедшие опустились рядом. Чернела водная гладь озера. Кусты ивняка мягкими тенями очерчивались на ее фоне. Звезды мерцали в ночном небе, бесчисленные и далекие. Со стороны блокгаузов еще доносился лай одинокой собаки. В остальном царила тишина.

Некоторое время группа из пятерых индейцев сидела молча. Затем Мудрый Змей спросил:

– Харка Твердый Камень, твой отец убил белого человека? И кто это был?

– Мой отец убил белого человека, потому что тот был недостойным и высмеивал краснокожих. Его звали Эллис.

– Он был каким-то вождем у белых людей?

– Он был вроде предводителя маленькой группы.

– Хорошо. Завтра поскачем назад в стойбище и обсудим это с нашим вождем Горящей Водой. Я сказал.