Изгнанники, или Топ и Харри

Харка поторапливал своего Чалого. Он не хотел, чтобы кто-нибудь его догнал, а на переправе через Миссури рассчитывал вообще оборвать свой след. Скакал он ночами. Утром, когда волки прекращали охоту и уходили спать, он тоже устраивал привал, заворачивался в шкуру и несколько часов спал на солнечной площадке вблизи своего коня. При себе он имел небольшой запас измельченного вяленого мяса бизона, но предусмотрительно экономил его. Поначалу он принялся за тетерку, прихваченную с собой. Трех тетерок он подстрелил собственными стрелами по дороге к фактории; одну он съел еще на берегу озера, одну оставил своим спутникам, а одну прихватил с собой; каждый счел бы это справедливым. Чалый пасся; ему тоже требовалось подкрепиться.

Однажды утром юный всадник достиг долины Миссури. Здесь даже теперь, осенью, трава оставалась сочной. Бугры, окружающие долину, светились красной глиной. Река шумела. По затвердевшей корке ила на берегу было видно, как сильно вода спа́ла после летней многонедельной жары.

Чалый жадно пил, Харка тоже лег на живот, напился затяжными глотками и наполнил водой бурдюк. Когда это было сделано, парень спутал коня, пустил его пастись и смастерил себе удочку из длинного прута ивы и волос из хвоста Чалого. В сырой прибрежной почве накопал червей и насекомых, которые могли служить наживкой. Перед тем как приступить к рыбалке, он взбежал на холм, чтобы еще раз основательно осмотреться. Вокруг простиралась пустая страна: ни поселения человека, ни путника. Харка успокоился и вернулся к воде. Рыба в ней кишела, и через час у рыбака был улов, которым можно было бы накормить многолюдный вигвам. Он набрал сушняка и развел костер – впервые с тех пор, как был в пути. Рыбу выпотрошил и поджарил в золе. Потом съел сразу шесть рыб. Кто знает, когда он еще сможет поесть так сытно и спокойно! Он снял свою куртку из лосиной кожи. Подставил спину солнцу и проспал два часа. Снова проснулся, оглядел берег и поток воды и стал размышлять, как лучше перебраться через эту быструю и коварную воду. Лодки у него нет, поэтому его Чалому и ему самому придется плыть. Не страшно, если промокнет все, в том числе и одежда, но только не револьвер с боеприпасом. Поэтому Харка нарезал тонких ивовых прутьев и сплел круглую корзину. Хотя это была женская работа, он, когда надо, тоже мог с ней справиться. Корзина получилась практичной. В нее поместился не только револьвер с пулями, но и стрелы, палица, топор и одежда. Он закрепил корзину на голове.

Лук и лассо перекинул на спину через плечо.

Он не собирался скрывать следы на том месте, где входил в воду. Он знал, что сильное течение снесет его далеко вниз, и, если его не поглотит какой-нибудь водоворот, на том месте, где он выйдет на противоположном берегу, он тщательно уничтожит свои следы. Для этого лучше всего использовать русло какого-нибудь мелкого притока, впадающего в Миссури с юга.

Солнце уже миновало свою высшую точку, когда Харка двинулся в путь. С корзиной на голове, он вскочил на коня и погнал его в воду. При этом он предоставил животному столько свободы, сколько было возможно, ведь дикие мустанги хорошо знакомы с дикой водой и еще жеребятами научились переправляться с матерями на другой берег, не захлебываясь. Когда мустанг потерял под копытами опору и отплыл в стремнину достаточно далеко, чтобы уже не пытаться повернуть назад к исходному берегу, Харка соскользнул с его спины и поплыл сам. При этом он держался вблизи коня, прилагающего все силы, чтобы поскорее выбраться из опасной быстрины. Харка плыл саженками. Его относило мощным потоком, но в каком-то месте вдруг задержало и чуть не засосало водоворотом в глубину. Ценой огромных усилий ему удалось вырваться и с такими же усилиями пришлось догонять Чалого, который уже видел перед собой в досягаемости противоположный берег и неистово рвался к нему. Харка и мустанг почти одновременно почувствовали под ногами илистое дно, а поскольку Чалый, увязая теперь копытами в иле, с трудом продвигался вперед, Харка догнал его и взял за поводья.

Потом он ввел Чалого в русло притока, и они долго шли вверх по течению, в сторону юга. Брести по воде было тяжело и нудно, но это позволяло наилучшим образом скрыть следы. Только под вечер Харка выпустил коня на берег без поклажи, лишь с лассо на шее, и сам, легко ступая по невысокой траве, почти не оставлял следов. Он дал коню выбегаться на длинной привязи, потом метнулся к нему, вскочил верхом и ускакал. Всадник был так легок, что преследователь вряд ли мог бы по отпечаткам копыт определить, в каком месте он сел на коня. И до самой ночи он дал коню бежать так, как ему хотелось, не подгоняя его.

Наконец они остановились. Харка исходил из того, что его персона не настолько важна, чтобы заставить какого-нибудь преследователя гнаться за ним целый день. И что того способа, каким он запутал следы, будет достаточно.