Изгнанники Зеннона

Обрадованный, отец поделился новостью с мамой, однако радость его была недолгой: той же ночью, во сне, мама скоропостижно скончалась. И никто так и не смог выяснить, отчего умерла здоровая молодая женщина. Горе настолько подкосило отца, что он пережил маму всего на год.

Между тем нужное сопряжение было найдено достаточно быстро и камни вошли в световой щит Зеннона, который Тени с того самого дня ни разу не прорвали. А Гильдия камневидцев приняла решение назвать камни в честь отца – эрендинами.

Альвион, узнав об эрендинах, вступил с Зенноном в переговоры, желая за баснословные деньги купить камни, но эрендинов было всего несколько – Гильдия никогда не раскрывала точное их количество, – а добыча новых была невозможна. Никто в Зенноне не хотел рисковать, отдав хоть один камень. И тогда альвионцы нарушили одну из заповедей Закона, посмев выкрасть эрендин.

Я помнила те тревожные весенние дни, когда во всём доме только и говорили о краже, хотя никогда – мне напрямую. Видимо, считали, что я была слишком мала. Дядя тогда ходил мрачнее тучи и еще чаще пропадал у себя в Совете.

Уже потом я узнала, что Зеннон предъявил Альвиону официальное обвинение в краже эрендина и приостановил торговлю и путешествия между городами до тех пор, пока камень не вернут. Альвион отверг все обвинения. И тогда Зеннон, полный возмущения и гнева, прекратил всякое сообщение с братским городом и полностью закрылся, чтобы сохранить оставшиеся эрендины.

Это случилось почти девять лет назад, и все эти годы по Узорной дороге ходили только изгнанники. А теперь я стала одной из них.

Солнце начало припекать, и я, сняв куртку, повязала ее вокруг талии. Единственным утешением служило то, что идти в штанах было удобно, хотя и непривычно.

От Узорной дороги направо периодически убегали проселочные дороги к заброшенным деревушкам, но я помнила о словах дяди и Кинна и никуда не сворачивала.

Постепенно меня начала донимать жажда. Даже при солнечном свете Черный лес нагонял страх, но я рискнула углубиться под своды деревьев в поисках воды. Сквозь зеленые запахи весны пробивался тяжелый дух застарелой гнили, я то и дело оскальзывалась на прелых листьях. Вскоре среди мшистых корней какого-то дерева я наткнулась на ручеек. С ходу набрала в рот пригоршню ледяной воды – и тут же вы плюнула.

Меня словно ударили – так заломило зубы.

Вот так же и сегодня с утра: у меня появилась надежда на возвращение домой, на новую жизнь, в которой бы нашлось место для Кинна. Но в реальности всё оказалось совсем иначе.

Солнце постепенно ушло за спину, а я до сих пор не нашла убежище Псов. Меня замутило от голода и слабости: за всё это время я наткнулась только на кусты шиповника и нарвала сухих прошлогодних ягод. От костистой сладости захотелось пить, но снова углубляться в лес я не стала. Времени не было.

Я никогда в жизни так долго не ходила пешком – к концу дня мои ноги заплетались от усталости, а неудобная обувь натерла мозоли. Мне хотелось лечь прямо на дорогу, но, стиснув зубы, я заставляла себя идти дальше и смотреть по сторонам.

В какой-то момент, вялая и отрешенная, я остановилась передохнуть и вдруг впереди, чуть в стороне, разглядела за деревьями очертания какого-то большого строения. Усталость мигом стекла с меня, словно вода, и я с удвоенными силами зашагала туда. Но, подойдя к повороту, непроизвольно остановилась. Ужас ледяной змеей обвился вокруг моего сердца.

Когда-то это был богатый постоялый двор с большой конюшней и множеством пристроек. Идеальное место для убежища.

Но теперь от него остались лишь закопченные кирпичные стены – всё остальное выгорело.

Несколько минут я простояла в оцепенении, потом подошла ближе. Пожар, видимо, случился давно – у кирпичных стен проросла молодая трава. Понимая, что это бесполезно, я всё же осмотрела каждое строение и с замиранием сердца переворошила слежавшийся пепел в поисках камней для светового щита.

Пусто.

Ничего, кроме обвалившейся крыши и редких остатков лестниц и перекрытий. И пепла.

На заднем дворе, совершенно потерянная, я огляделась и решила заглянуть в заброшенный фруктовый сад, где осталось несколько деревьев, – поискать прошлогодние яблоки. Сделав пару шагов и споткнувшись о полусгоревшее бревно, я едва не провалилась в заросший травой колодец. С ди ко бьющимся сердцем я отползла подальше от черной дыры, бессильно растянулась на спине и, сжав левое запястье, уставилась в небо.

Свет поменялся, стал неуловимо вечерним. Птицы запели по-другому, готовясь ко сну. Изменились и запахи – превратились в более тягучие, насыщенные, земляные.

До заката оставалось меньше двух часов.

На утрамбованной твердой земле лежать было неудобно, но мне не хотелось двигаться – лишь закрыть глаза и уснуть. И, когда придут Тени, я этого, возможно, даже не почувствую.

Стоило мне так подумать, как в голове прозвучал голос Матери-Служительницы: «Не отчаивайся».

Но как мне не отчаиваться?

И она, и дядя с Кинном верили, что я найду Псов. Но Псов здесь нет.