Изгои

Ромеро слегка сместился, привлекая к себе мое внимание, я сразу понял, что бы он ни собирался сказать, чувствовал неловкость, что происходило крайне редко.

— Знаешь, единственное, чего хочу от Кали? Чтобы она никогда не переставала любить меня. Конечно, она сумасшедшая сучка и выводит меня из себя десятки раз на дню, но она для меня все. Не думаю, что смог бы жить дальше, если бы потерял ее. Возможно, я киска, раз у меня такая большая слабость, но я быстро научился не переживать. Я люблю эту женщину, она моя гребаная королева. С того дня, как она и эта надоедливая, как дерьмо, громогласная девчонка, к которой ты неравнодушен, скатились на своих задницах с холма и побежали через лес, я понял, что она — это то, что мне необходимо. Ты тоже это знал, точно уверен, что так и было. Не отказывай себе в чем-то подобном. Поверь, когда говорю, что она — лучшее, что когда-либо случалось со мной, не считая того хлюпающего пришельца в ее животике. Ты всегда был королем с собственными правами, не возвращайся сюда без своей королевы. Если при этом ты заткнешь ей рот, то окажешь мне услугу.

Можно по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз я удивлялся. В данном случае мне понадобилось два пальца. У Кобры было такое же выражение лица, как и у меня. Это было самое эмоциональное дерьмо, которое он сказал каждому из нас с тех пор, как мы были детьми.

Возможно, обнять его — значит уронить себя на задницу и зайти слишком далеко, но я чувствовал любовь брата так же сильно, как и всегда, если не крепче… за то благословение, в котором не нуждался, но которое он все равно дал, и за мужчину, которым он стал для моей сестры.

— Я согласен со всем тем дерьмом, которое он только что сказал, — прокомментировал Кобра, возвращая нас к нашим обычным сдержанным манерам, как всегда и поступал, когда ситуация доходила до стадии неловкого молчания.

— Позвони мне, как только разберешься с ней, — сказал Ромеро, вернувшись к обычному процессу планирования.

Он не любил прощаться, потому что зачастую это было окончательно. Мы трое оправдывали все самые ху*вые представления, которые люди имели о нас, но никто не знал, что когда мы заботились о ком-то, то делали это всеми своими частями, которые еще могли хер*чить.

Я был предан лишь своей семье, именно поэтому поклялся разыскать того, кого у нас украли. И нашел. Ром был прав.

Забрался на своего Толстячка, слегка кивнул им и завел двигатель.

А теперь пришло время вернуть ее домой, где ей самое место.

Глава 5

Арлен

С меня хватит.

Больше не чувствовала равномерного биения сердца. Ощущая себя проклятой и холодной. Постоянно возникали моменты, когда отключалась. Либо оцепенение, либо ощущение всего одновременно.

Мне был необходим кто-то, кто вытолкнул бы за чертову грань или избавил от страданий. Я тонула, что-то непроглядное вздымалось. Небо рушилось, приливы сменялись отливами.

Даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как Ной подарил меня тем мужикам, обернув красивым бантиком.

Тело по-прежнему болело, но было ли это все в моей голове или на физическом плане, понять не удавалось.

Кажется, два или три дня назад он явился и сообщил, что скоро мы опять переезжаем. Голос его звучал глухо, хотелось, чтобы он заткнулся и не дышал, подавившись собственными словами. Не могла заставить себя притвориться, что мне есть дело до того, что он скажет. Ему нужно было найти себе хобби и избавить меня от своей компании еще хоть на секунду.

Последнее время снились очень мрачные сны. Каждый раз, когда слышала его голос, и каждый раз, когда вспоминала мужчин, что отняли то, что им, бл*ть, не принадлежало, впадала в кататоническое состояние.

Представляла, как их жилы разлетались на куски, а внутренности жадно пожирали вороны, каркавшие за окном, пока я пела считалочку.

Один на беду, второй на радость…

Эти черные птицы стали для меня источником утешения.

Представляла, как они прилетают, чтобы составить мне компанию, будто в своих маленьких величавых головках знали, что подобное одиночество для меня в новинку.

Видите ли, я всегда была одиночкой, но не намеренно. Слишком громко смеялась, а моя душа была чересчур неистовой, чтобы сойтись с обычными людьми.

Впрочем, здесь было совсем другое. Такое одиночество возникло от ощущения, что больше не знаю себя. Точно известно, кем была раньше, но понятия не имела, кем становилась теперь.

Всего несколько недель назад у меня были заурядные планы мести. Эти извращенные идеи были мне чужды. Клянусь, что потеряла рассудок, казалось, что постепенно схожу с ума.

Моя жизнь была полностью перевернута и перестроена. Я знала, что всегда буду отчасти виновата в этом, и уже ничего нельзя было поделать с теми событиями, которые привели меня сюда.

И отрицать эти факты не собиралась.

Я облажалась, но мне надоело размышлять обо всем, что было. Устала от ощущения потерянности.